Черный передел - Алла Бегунова

Затем в «черный кабинет» прибывала транзитная почта, которую вскрывали и обрабатывали таким же образом. После полудня поступала почта, перехваченная полицией. Ближе к вечеру сотрудники «черного кабинета» трудились над донесениями, которые курьеры доставляли не в посольства, а из них для правительств разных стран.

Если в потоке корреспонденции попадались шифрограммы, Дорфштаттер должен был взломать их код не более чем через три дня, и положить на стол директора «черного кабинета» Игнатия Коха их расшифровку. Кох сам отбирал наиболее любопытные сообщения и рассылал копии с них императору Иосифу II, министру иностранных дел, военному министру, главному полицмейстеру Вены и в другие ведомства.

«Черный кабинет», имея штат из десяти сотрудников, обрабатывал, в среднем, сто писем ежедневно. Чтобы избежать переутомления от интенсивной умственной нагрузки, криптоаналитики выходили на работу по очереди: неделя через неделю. Жалованье их не было высоким. Но за вскрытие шифров выдавались значительные премии. Гораздо меньшее вознаграждение следовало за расшифровку по украденным ключам. Так, всего треть от обычной наградной суммы Дорфштаттер получил за чтение донесений французского посланника. В течение одной ночи ключ к его шифру, весьма замысловатому, был тайно изъят, скопирован и снова водворен на место в шкафу в спальне секретаря французской дипломатической миссии в Вене.

Эти деньги, которые молодой математик назвал «французскими», сыграли какую-то особую роль в его судьбе.

Часть из них он потратил на билет во второй ряд партера в оперном театре. Там давали премьеру – новую симфонию молодого, но уже довольно известного композитора Вольфганга Амадея Моцарта. В тот день маэстро, недавно переселившийся из Зальцбурга в Вену, сам дирижировал оркестром. Возможно, в силу этого обстоятельства музыканты играли просто превосходно, и Отто получал от симфонии большое удовольствие.

Однако после первого антракта он невольно отвлекся от дивного творения господина Моцарта. Его соседка справа уронила на пол сумочку. Поднимая сей предмет дамского обихода, он, во-первых, нечаянно столкнулся с дамой головой, во-вторых, заметил, что она необыкновенно хороша собой, в-третьих, сам не зная почему, спросил у нее, который теперь час. Маленькие золотые часики в виде кулона висели у нее на груди. Незнакомка взглянула на них и с улыбкой ему ответила. Ее немецкий, конечно, был далек от совершенства, но выговор очаровательной иностранки показался старшему шифровальщику забавным и приятным.

Еще одну часть «французских денег» Отто с легким сердцем отдал за кофе, ликер и пирожные в кондитерской «У Морица». Прежде он никогда не бывал в этом фешенебельном заведении, расположенном недалеко от оперного театра. Цены там были запредельными, но пирожные, особенно с заварным кремом, – славились на весь город. Во втором антракте доктор математических наук пригласил туда свою соседку. Она благосклонно согласилась. В театр они больше не вернулись и больше часа просидели в кондитерской, весело болтая.

В конце вечера Дорфштаттер уже знал, что его новую знакомую зовут Амалия Цецерская, она – вдова, родом из Варшавы и приехала в Вену, чтобы брать уроки живописи в студии придворного художника Его Величества Мартина-Фердинанда Куадаля. Госпожа Цецерская позволила Отто, наняв экипаж, сопроводить ее до дома, но в гости, само собой разумеется, не пригласила. Узнавши адрес, старший шифровальщик на следующий день послал ей роскошный букет алых роз, коробку дорогих шоколадных конфет и записку, в которой просил о новом свидании.

На этом «французские деньги» практически закончились. Зато начался роман, совершенно выбивший молодого математика из колеи.

Он много думал об Амалии Цецерской и пытался разгадать секрет ее обаяния, точно сложнейший код, составленный криптоаналитиком высокого класса. Она держалась просто и естественно, но никогда – фамильярно. Она умела нравиться и в разговоре вызвать интерес к себе, но при этом не кокетничала, не выставляла напоказ свои прелести, не завлекала мужчину обычными для красивых и амбициозных женщин способами. Она была трогательно внимательна к нему, но нисколько не навязывалась. Она обладала безукоризненными манерами и эффектной внешностью, но больше всего хотела остаться незаметной в пестрой и многоликой венской толпе, на улицах прекрасного города, что являлся поистине столицей всего немецкоговорящего мира в Европе.

Трехлетняя служба в «черном кабинете» и практика разгадывания тайнописи научила Отто Дорфштаттера не только последовательности и целеустремленности, но и умению прибегать к неожиданным, нестандартным решениям, если все другие методы вскрытия шифра уже испробованы и результата не дали. Он знал, что подобный ход может быть иногда единственным путем к успеху.

Потому сейчас, видя, что аудиенция у русского вельможи приближается к концу, и его собеседники молча собирают документы, разложенные им на столе, Отто шагнул на середину просторного кабинета и заговорил со всевозрастающим волнением:

– Прошу вашего внимания, господин генерал! Только одна минута… Я ведь мог по-прежнему находиться в Вене и служить своему государю. Тем более, что климат там гораздо лучше, чем в России, а должностные оклады, сдается мне, разнятся не так уж и сильно. Однако я приехал в Санкт-Петербург.

Я сделал это ради одного человека. Конечно, вы знаете, о ком я говорю…

Потемкин положил стопку бумаг на стол и посмотрел на старшего шифровальщика:

– О ком вы говорите, господин доктор?

– Об Амалии Цецерской, присутствующей здесь.

– И что же?

– Сейчас при вас как при свидетеле знатном и достойном доверия, я хочу предложить госпоже Цецерской руку и сердце. Я жду от нее ответа. Я знаю, что чувства, которые мы испытываем друг к другу, вполне взаимны и искренни, и она согласится стать моей женой. Не правда ли, дорогая Амалия?

Последнюю фразу Дорфштаттер почти выкрикнул и затем в кабинете повисла мертвая тишина.

Оба они – и Потемкин, и Турчанинов – растерялись. Доктор математических наук основательно заморочил им головы своими научными выкладками. Они относились к нему, как к драгоценной добыче, живой шифровальной машине, наделенной сверхмощным интеллектом. А он, оказывается, оставался всего лишь человеком – со свойственными ему слабостями. Вообще-то, Аржанова по возвращении из Вены уже сообщила секретарю кабинета Ее Величества, что Отто Дорфштаттер при внешней невозмутимости, медлительности и рассеянности способен на импульсивные поступки. Тогда Турчанинов приказал поселить ее на Английской набережной, недалеко от особнячка, и просил присутствовать при первой встрече светлейшего князя с венским криптоаналитиком, намеченной на 12 февраля сего года в помещении Иностранной коллегии.

– Дорогой Отто! – Анастасия покинула кресло у окна и быстро подошла к молодому математику. – До глубины души я тронута вашим предложением. После наших злоключений оно звучит, как музыка… Но будьте великодушны, мой друг. Дайте время на размышление слабой женщине, еще не опомнившейся от дороги в полторы тысячи верст!

Она говорила по-немецки медленно, но правильно и под конец речи протянула Дорфштаттеру руку, наградив его нежным взглядом.