Люди крыш. Пройти по краю - Любовь Романова

Она отодвинула Женьку в сторону и оглядела место катастрофы. На ее красном лице, напоминавшем груду вареных раков, не возникло и тени брезгливости. За двадцать три года работы в школе Голубец видала картины и похуже. А уж какой-то вонью педагога со стажем тем более не испугаешь!

— Что же ты творишь, паразитка такая! — ее низкий голос отразился от кафельных стен уборной и заметался под потолком. — Я тебя спрашиваю! В колонию для малолетних захотела?

— Это не я…

— Ты из себя овечку-то не строй! Это чье? — Директриса раскрыла свою большую, как у грузчика, ладонь, и продемонстрировала смятую бумажку. Коричневые буквы сложились в слово «Дрожжи». Женька вспомнила: если в унитаз бросить хотя бы кусочек, то произойдет примерно то же, что сейчас творилось в школьном туалете. Она пару раз читала подобные советы на Интернет-форумах.

— Это не мое!

— Ее! Мы у нее в рюкзаке нашли! — из-за спины директрисы выглянули Горячев с Косолаповым. Когда же они успели все это подстроить? Еще и Голубец притащили. — Она в классе хвасталась, что сорвет сегодня уроки.

— Неправда!

— Правда! — гаркнули хором Алькины дружки. — Антонина Леонтьевна Смородину из класса выгнала, вот она и отомстила.

— Вранье! — в горле запершило.

— Спросите нашу классную! — нанес последний удар Косолапов. — Она подтвердит — этой пол-урока не было!

— Милиция разберется! А сейчас, Смородина, убирайся! Чтобы я в школе тебя не видела! Завтра перед уроками жду у себя в кабинете. С матерью!

Директриса вскинула бульдожий подбородок, на котором пробивался совсем неженский пушок, ухватила Женьку за капюшон и потащила к выходу из школы. Голубец прекрасно помнила, как с месяц назад, поздно вечером, застала Смородину за мазней под окнами своего кабинета. С этого момента она была уверена, что точно знает, кто стоит за всеми школьными диверсиями. Худая семиклассница шла номером один в списке хулиганов.

— Сколько ж твоя мать ко мне таскалась! — бубнила Голубец, волоча Женьку по школьным коридорам. — Все упрашивала в хороший класс тебя, бандитку, пристроить! Чуяло мое сердце, нельзя с безотцовщиной связываться! Никакой управы!

— Причем здесь мой отец?!! — Женька вывернулась из директорской клешни и посмотрела в лицо Голубец.

— Был бы отец — лупил бы тебя как Сидорову козу! А мать только сопли вытирает! — Директриса заметно вспотела и никак не могла справиться с одышкой. — Отдайте ее вещи, — бросила она шедшим следом парням. — Пусть идет!

Горячев, гаденько улыбнувшись, швырнул Женьке под ноги рюкзак. Она, молча, подобрала его и, ни на кого не глядя, вышла из школы.

Глаза высохли. Плакать расхотелось.

Женька медленно брела через спортивную площадку и изводила себя вопросом «Почему?» Почему Стекольникова из трех десятков одноклассников достает именно ее? За то, что она ходит в испачканных краской штанах? Считает угги верхом уродства? Или до сих пор не обзавелась мобильником? А может, у Женьки на лбу написано «ЖЕРТВА», и всю оставшуюся жизнь она только и будет, что отбиваться от таких, как Стекольникова? Зачем вообще нужна такая жизнь?

Проходя мимо школьных ворот, Женька сообразила, что все еще сжимает в руке испорченный рисунок. Смотреть на него было больно. Как будто Алькины прихлебатели нашли ее тайное убежище и устроили в нем сортир. Туда не то что возвращаться — думать противно! Выбросить и забыть!

Она согнула лист пополам и засунула его в ближайшую урну. Развернулась, чтобы уйти, но ее остановил женский голос.

— Хороший скетч. Не жалко?

— А вам-то какое дело? — Странно, что незнакомка сказала именно «скетч», а не рисунок. Словно знала про граффити.

— Знакомый почерк, — улыбнулась она, разворачивая эскиз. И ведь не побрезговала из урны достать. — Хочешь, я назову твой тэг?

— Попробуйте! — во рту пересохло. Еще не хватало ко всем неприятностям прямо тут признаться в авторстве полусотни граффити по всему городу. Хотя не похоже, что ей это чем-то грозит. Незнакомка была настроена дружелюбно.

Женька попыталась определить ее возраст и не смогла. Наверное, потому, что она была очень красива. Высокая, стройная, одета в платье из черного шелка и узкий серый пиджак. Темные волосы стягивал гладкий узел, правильное лицо казалось отлитым из золотистого металла. На мгновение женщина повернула голову, и Женька подумала, что ее профиль похож на кошачий — прямой нос казался продолжением лба.

Багира. Настоящая пантера — сытая и блестящая. Наставница маленьких лягушат.

— Красивая идея. Такой рисунок за неделю облетит все форумы райтеров. И подпись «Мисс Тик» под ним будет хорошо смотреться.

— Как вы узнали?

— Это не так сложно, как тебе кажется. Кстати, давай познакомимся. Марта.

— Женя.

Марта незаметно увлекла ее со школьного двора, и теперь они не спеша, шли к Женькиному дому. Она внезапно поймала себя на необъяснимом чувстве родства с этой женщиной. Казалось, Марта слышит ее мысли. Надо только чуть-чуть сосредоточиться, и она тоже поймет, о чем думает новая знакомая. Даже захотелось шепнуть: «Мы с тобой одной крови — ты и я». Надо же, какие глупости лезут в голову!

— Знаешь, Женя, индейцы племени навахо рисовали сухими красками на песке. Первый порыв ветра, и картины нет…

— Это вы к чему?

— Они знали, что однажды созданное никуда не исчезает. Оно продолжает жить в их памяти.

— Никто не может разрушить придуманный тобой мир, испортив рисунок. Мир уже существует. Хочется тебе этого или нет. — Она протянула Женьке эскиз. — Теперь нужно показать его остальным, а то трансформаторная будка так и останется обычной трансформаторной будкой…

— Откуда вы…

— Это гораздо проще, чем тебе кажется.

Марта резко остановилась, подняла руку в знак прощания и нырнула в черную машину, припаркованную у тротуара. У Женьки аж дыхание перехватило. Она не разбиралась в марках автомобилей, но эта мерцающая черная капля не могла оставить равнодушной даже ее. Спортивное купе тихо заурчало и исчезло в зеленой дымке весенней листвы.

Женька постояла еще немного и направилась к своему подъезду. Как ни странно, после разговора с Мартой саднящее чувство в груди исчезло. Яд потерял свою силу.

В ванной капала вода. Она капала, сколько Женька себя помнила. В их доме никогда не было мужчины, чтобы починить текущий кран, а нанимать специально обученных людей мама не хотела. Денег и так в обрез. Поэтому в двухкомнатной квартире с тонкими перегородками всегда жил звук ударов водяных шариков о желтоватую эмаль ванны.