Оберег Святого Лазаря - Ольга Тарасевич

Когда он перестал уничтожать мебель – начались болезни, потом собаку уже надо было водить по выставкам. Ральф очень быстро собрал много престижных наград и заинтересовал потенциальных невест как производитель потомства.

Содержать крупную породистую собаку – большой труд. И эти многочисленные хлопоты постепенно свели на нет мамино пристрастие к спиртному.

Она вообще не употребляла алкоголь уже несколько лет, бросила курить, стала регулярно ходить в спортзал.

Что произошло в тот день между ней и отцом? Каких обидных слов они наговорили друг другу?

Опустевшая бутылка коньяка, возможно, была свидетелем ссоры. Но только это – безмолвный свидетель…

Вернувшись в тот день из школы, Саша удивилась. Мамы нет дома, Ральф нервно поскуливает, намекая на то, что хочет в туалет, да еще и эта пустая бутылка и два бокала на столике.

«Только бы мама опять не взялась за старое, – с тревогой думала Саша, пристегивая к ошейнику поводок. – Надо с ней серьезно поговорить, и…»

– Крепись, солнышко, – вдруг раздался бабушкин голос.

Ральф протяжно завыл, а Саша…

Она уже почему-то отчетливо знала: вон те люди у подъезда столпились возле тела мамочки. А мамочка не живая больше. Она бежала, рядом проносились машины; вдруг – истошный скрип тормозов, удар, вспышка боли. И чернота.

«Бред какой-то!» – Саша покрутила головой, пытаясь избавиться от навязчивых видений. И решила, что ни за что к тем людям подходить не будет. Мало ли чего они там собрались. А у нее – овчарка (на поводке, но без намордника), и кто-нибудь обязательно начнет по этому поводу возмущаться, и…

– А вон и дочь ее! Бедная девочка! – истошно закричала женщина. – Горе-то какое, соседку прямо на моих глазах машина сбила!

Все стало как в тумане.

Воспоминания разорвались на мелкие смутные клочки: милиционер, похороны, мрачный отец, какие-то его лживые объяснения.

Происходящие события практически не осознаются.

Есть только боль, весь мир становится вечной болью. Горят выплаканные глаза, не хватает воздуха, и сотрясающий тело ледяной озноб, кажется, никогда не закончится. А если вдруг возникают желания – то только уйти, в смерть или безумие; да куда угодно, лишь бы забыться.

– Дочка, так нельзя. У тебя вся жизнь впереди.

Когда в сознании вдруг зазвучал мамин голос, Саше сразу стало легче. Как будто бы в ее изнемогшей душе и истерзанном теле включили свет.

– Мамочка, родненькая. Что он наговорил тебе? Это из-за него ты бросилась под машину?

Саша засыпала маму вопросами, но обо всем произошедшем та говорить отказалась. Сказала только:

– Еще не время, когда я посчитаю нужным – ты все узнаешь.

Спорить с мамочкой не хотелось.

Присутствие рядом ее и бабушки – это было таким невообразимым счастьем, чудом, самым бесценным подарком.

Это ничего, что отец увез из Москвы на Кипр; что даже школьных подружек нет рядом.

Ведь мама и бабушка все время близко, с ними можно разговаривать – и это все меняет.

Если бы только еще и Ральф не болел…

Ведь эта собака – единственное, что осталось от мамы. Мама выбрала его смешным толстолапым щенком, она так любила его, возилась с ним, выставляла, водила к кинологу…

– …Ральф, поправляйся. Ты здоров, здоров мой песик, – прошептала Саша и вздрогнула.

Дыхание собаки прервалось.

А сердце – она запустила пальцы в длинную шерсть – и сердце больше не бьется.

Ральф умер?

Нет!

Нет!

НЕТ!!!

Она вскочила на ноги, заметалась по комнате.

Телефон, ветеринар – скорее – срочно делать хоть что-нибудь, ведь Ральфик не может, не должен умереть!

– Саша, тебе надо пойти в «музей». И взять там оберег с мраморными рыбками! Это уникальная вещь. Она поможет Ральфу вернуться.

Девушка машинально переспросила у бабушки:

– Оберег? Что это?

Переспросила вслух, а не мысленно, как обычно.

– Такое мраморное неприметное ожерелье. Ты найдешь его на стеклянной полочке с мелкими предметами.

Завертев головой, Саша махнула рукой зазвучавшему в сознании бабушкиному голосу:

– Бабуля, потом. Ральфик умер! Мне надо связаться с ветеринаром, может, он что-нибудь вколет собаке для стимулирования сердечной деятельности! Господи, я совсем ничего не соображаю! Где телефон?! Бабуля, подскажи, куда я мобильник свой засунула?

– Ты не хочешь спасти Ральфа! – с горечью произнесла бабушка. – Ты сейчас не в себе и просто не понимаешь, что на самом деле я хочу помочь!

Не теряя времени на мысли-ответы, Саша со всех ног полетела в «музей» – так отец называл особую комнату на вилле, битком набитую антиквариатом.

Да ради Ральфика она готова горы свернуть!

Если бабушка распорядилась принести мраморное ожерелье – значит, его надо отыскать во что бы то ни стало.

Бабулечка просто так никогда ничего не говорит.

Сколько раз уже пришлось убеждаться – ее советы всегда помогают избежать неприятностей…

Бабушка опять оказалась права: найти ожерелье не составило никакого труда.

Бело-розоватое, оно находилось в стеклянной витрине рядом с намного более яркими предметами – золотым портсигаром, отделанным изумрудами, и потемневшим серебристым ножом для разрезания страниц.

«Даже странно, что отец купил такую неброскую вещь для своей коллекции. Должно быть, это ожерелье – старинное и дорогое, – подумала Саша. Отключив сигнализацию, она осторожно открыла дверцу из защитного стекла. – Отец всегда выбирает только самые дорогие и редкие вещи, и…»

Изумленная, она замерла.

Стоило только коснуться мраморных камешков – и на душе стало так спокойно, как бывало разве что до горькой разлуки с бабушкой и мамой, до потери Ральфика, который всегда чувствовал печали хозяйки, утыкался в колени острой мордочкой…

Улыбаясь непонятно чему, не ощущая своего тела, Саша вернулась к остывающей собаке.

Словно ведомая какой-то силой, неотвратимой, мощной и полной любви, она упала на колени и, сжимая в руках ожерелье с мраморными рыбками, зашептала молитву.

Глаза Саши закрылись, по щекам потекли слезы.