Ярость - Алекс Михаэлидес

дней! Ради всего святого, неужели нельзя сесть и выучить чертов текст?!

— Да знаю я текст, Гордон! — вспылила она. — Дело не в этом.

— Тогда в чем? Умоляю, просвети меня, дорогуша! — ядовито сказал Гордон и, не дожидаясь ответа, крикнул: — Дальше!

Между нами говоря — entre nous, как выражалась Барбара Уэст, — я не виню Гордона за то, что он сорвался. Несмотря на большой талант — Кейт обладала колоссальным актерским дарованием, не стоит заблуждаться на сей счет, — она была неорганизованна, неаккуратна, склонна к перепадам настроения, постоянно опаздывала, часто затевала ссоры и нередко злоупотребляла спиртным. Зато отличалась блестящим умом, обаянием и чувством юмора. А еще она безошибочно чувствовала фальшь — и в актерской игре, и в жизни. И все это, вместе взятое — как скоро выяснил бедняга Гордон, — превращало работу с Кейт в сущий ад.

Ох, нечестно подсовывать свое мнение, так сказать, под шумок. Вот я хитрец, да? Пообещал быть объективным, насколько в моих силах, и позволить судить вам… Что ж, придется сдержать обещание. Отныне я постараюсь держать свое мнение при себе. И стану придерживаться фактов.

Кейт Кросби была британской театральной актрисой. Она выросла в Лондоне, в простой рабочей семье, в неблагополучном районе на юге города. Однако даже малейшие следы акцента были давным-­давно стерты годами учебы в театральной школе и уроками по постановке речи. Кейт говорила с тем классическим произношением, которое принято называть «английский дикторов BBC». Очень правильная, официальная манера речи.

Зато лексикон Кейт был крайне далек от возвышенного. Она любила эпатировать, балансируя «на грани приличия», как выразилась Барбара Уэст. Я бы использовал другое слово — «вульгарность». Ходила известная история о том, как Кейт встретила короля Карла III (который тогда был еще принцем Уэльским) на устроенном им благотворительном обеде и поинтересовалась у него, далеко ли туалет. «А то меня так приперло, сэр, что еще немного, и я налью прямо в раковину». Чарльз якобы расхохотался, совершенно очарованный. Несомненно, этой шуткой Кейт обеспечила себе титул дамы, которого позже и была удостоена.

К моменту начала нашей истории Кейт приближалась к своему пятидесятилетию. Или уже разменяла шестой десяток. Сложно сказать. Ведь дата ее рождения, как и у многих знаменитостей, постоянно менялась. В любом случае Кейт не выглядела на свой возраст. Миловидная, но по «масти» полная противоположность светловолосой и голубоглазой Лане — с темными волосами и карими глазами.

Кейт, по-своему столь же привлекательная, сколь и ее американская подруга, в отличие от Ланы, не стеснялась использовать косметику: густые стрелки и щедрый слой черной туши подчеркивали большие глаза. Причем Кейт никогда не появлялась с естественными ресницами (видимо, красила их всегда).

По манере одеваться она больше походила на типичную актрису, чем Лана. Многочисленные украшения, цепочки, браслеты, шарфики, необычные сапоги, объемные пальто — Кейт лезла из кожи вон, чтобы ее заметили. Зато Лана, во многом по-настоящему исключительная личность, одевалась очень скромно — как будто ей было неловко привлекать к себе излишнее внимание.

Кейт была эмоциональной натурой. Яркая, с неуемной энергией. Она постоянно курила и много пила. Думаю, в этом, как и во многом другом, Кейт и Лана представляли собой две противоположности. Признаюсь, их дружба всегда оставалась для меня загадкой. Казалось бы, у Кейт и Ланы нет ничего общего, и тем не менее они были очень близкими подругами — и эта дружба длилась уже много лет.

На самом деле из всех переплетенных в нашем повествовании линий отношения Ланы и Кейт начались раньше остальных, длились дольше — и закончились, пожалуй, самым печальным образом. Как два столь разных человека вообще смогли подружиться? Подозреваю, большую роль сыграла юность. Друзья нашей молодости редко являют собой тот тип людей, к которым мы тянемся в более зрелом возрасте. То, что мы знаем этих людей давно, наделяет их в наших глазах неким ореолом ностальгии; особым статусом; правом на полный доступ в нашу жизнь.

Кейт и Лана познакомились тридцать лет назад — на съемочной площадке. В Лондоне снимали независимый фильм по произведению Генри Джеймса[6] «Трудный возраст». Главную роль, миссис Брук, играла Ванесса Редгрейв, а Лана — ее молодую неискушенную дочь, Нанду Брукенхэм. Кейт досталась комическая роль второго плана — кузины-­итальянки Агги. Кейт заражала Лану весельем и в кадре, и за кадром, и за время летних съемок девушки стали лучшими подругами. Кейт показала Лане ночную жизнь Лондона, и вскоре они каждую ночь веселились до упада. А утром приползали на съемочную площадку с больной от похмелья головой, а иногда, насколько я знаю Кейт, еще пьяные.

Начало дружбы ­чем-то похоже на влюбленность, не правда ли? Кейт стала первой близкой подругой Ланы. Ее первой в жизни союзницей… О чем это я? Прошу прощения, как выясняется, держать свое мнение при себе и лишь пересказывать события — задача весьма непростая. И тем не менее я обязан справиться, иначе мы никогда не доберемся до острова — не говоря уже о самом убийстве.

Итак, репетиция Кейт. Вот где мы остановились. Что ж, все шло с грехом пополам, у Кейт по-прежнему не ладилось с текстом. Она его знала, но никак не могла вжиться в роль и чувствовала себя потерянной.

Клитемнестра — культовый персонаж. Первая в истории роковая женщина. Она убила своего мужа и его любовницу. Чудовище или жертва, в зависимости от вашего угла зрения. Какой подарок для актрисы! Сколько пространства для творчества! Вы бы наверняка так подумали. Однако игра Кейт получалась ­какой-то безжизненной. Она была не в силах разжечь в своей душе огонь, достойный греческой трагедии. Для этого нужно проникнуть во внутренний мир своей героини, в ее сердце и разум. Найти хотя бы крохотную зацепку, ­что-то общее с самой собой, и тогда Кейт смогла бы перевоплотиться в Клитемнестру. Актерская игра представлялась ей ­каким-то мутным процессом, когда возникает «химия». Правда, сейчас «химии» не возникало, оставалась только муть.

Наконец они прогнали весь спектакль целиком. Кейт бодрилась, но на душе у нее скребли кошки. Слава богу, впереди несколько дней пасхальных каникул, перед техническим и генеральным прогоном. Несколько дней, чтобы прийти в себя, переосмыслить роль — и уповать на чудо.

В конце репетиции Гордон объявил, что после каникул все должны знать текст назубок.

— Или я за себя не отвечаю! Ясно? — Режиссер обвел глазами всю труппу, но каждый понимал, что эти слова адресованы Кейт.

Та широко улыбнулась и, делая вид, что целует его в щеку, шепнула:

— Гордон, милый, не волнуйся, всё под контролем. Честное слово.

Тот лишь скептически закатил глаза.

■ ■ ■

Кейт отправилась за кулисы собирать вещи. Она до сих пор не обжилась в гримерке, которая полагалась звезде, и там царил жуткий беспорядок: повсюду валялись не до конца разобранные пакеты, косметика и наряды.

В каждой новой гримерной Кейт первым делом зажигала свечу с ароматом жасмина (она их неизменно покупала) — на удачу и чтобы избавиться от вечно стоящего за кулисами запаха затхлости, старой древесины, пыльных ковров, отсыревших кирпичных стен, не говоря уже о табачном перегаре от сигарет, которыми Кейт дымила в окно.

Она зажгла свечу и, порывшись в пакете, достала пузырек ксанакса[7]. Вытряхнула на ладонь одну таблетку. Кейт не собиралась глотать ее целиком, хотела взять только крохотный кусочек, чтобы немного успокоить нервы. Она разломила таблетку пополам и откусила четвертинку. Подождала, пока горькое лекарство не растворится на языке. Резкий химический вкус казался даже приятным. Для Кейт этот противный вкус означал, что лекарство начало действовать.

За окном шел дождь. Вроде не сильный, скоро могло выглянуть солнце. Захотелось пройтись вдоль реки. Прогулка пойдет ей на пользу. Нужно развеяться. Слишком много мыслей не давало покоя. Иногда голова шла от них кругом. Столько всего впереди — столько вопросов, которые надо решить, столько забот… Впрочем, у нее сейчас не было сил думать об этом.

Пожалуй, стоит выпить. Кейт вытащила из маленького холодильника, спрятанного под туалетным столиком, бутылку белого вина. И закурила, нарушив строжайший театральный запрет, несоблюдение которого грозило увольнением. К черту! Судя по всему, она работает в этом театре последний раз; да и в любом другом, если уж на то пошло.

Кейт с ненавистью посмотрела