Провидение зла - Сергей Малицкий

– Это из-за того, что «молнии бьют в черное месиво»? – вспомнил Алиус.

– После, – медленно проговорил Син, в который раз пристально вглядываясь в оставленную за спиной тропу. – После расскажу… Пошли. Хватит болтать.

Угодник легко, словно и не было у него за плечами изрядного количества прожитых лет, поднялся, подхватил пояс, мешок и вскоре зашагал вниз по склону. Ни камешка не выпадало из-под его сапог, как и из-под сапог Йора, а вот из-под ног Алиуса то и дело струилась скальная пыль, катилась галька и почему-то ракушки.

– Раньше эти скалы были дном моря, – обернулся Син. – И кстати, не так уж давно, если посмотреть каменными глазами. Только не жди морской свежести. Не дождешься. Не то что весной, но и зимой тоже.

Еще недавно страдавший от холода Алиус теперь изнывал от жары. Развалины и озеро под ними мгновенно обратились в пекло. Казалось, что водную гладь и в самом деле составляет не вода, а сталь или расплавленный свинец. Неужели кто-то отваживается пить эту серую воду? И куда она девается? Матушка говорила, что в проклятое озеро впадает одна река и множество ручьев, но не вытекает ни одна. Или насчет ручьев она погорячилась?

Не прошло и часа, как путники оказались на улицах мертвого города. Идти приходилось против полуденного солнца, но, даже жмурясь от его лучей, Алиус замечал, что если окраинные здания еще поднимались к небу закопченными стенами, то чем дальше, тем чаще они представляли собой груды камня. Бывшие мостовые были засыпаны мусором, в котором белели кости. Ни травинки не колыхалось между пыльных камней. Впереди же, там, куда направлялся Син, вовсе зиял пустырь. Сладковатая вонь ударила в ноздри.

– Осторожно! – поднял руку угодник, приглядываясь к руинам.

С противным зудом в воздух поднялись бронзовотелые мухи. На камнях лежали трупы. Без плащей, без знаков различий орденов, храмов или королевских домов. Без оружия и без доспехов. Все, что могло подсказать их происхождение, включая волосы, – было срезано. Лица обгрызены неизвестными тварями. Но раны на телах происходили от мечей и стрел. Впрочем, их следы едва угадывались, сгнившая плоть уже подсыхала под лучами солнца.

– Месяца три уж как, – пробормотал, выпрямляясь, Син. – Или даже больше. Ну, точно. Как раз в нужное число и встретились. Поэтому я и зарекся приходить сюда на исходе зимы. Никогда без свары не обходилось, но вот так, с кровью – впервые. Кстати, тут и орденские, и дикие… Интересно, кто взял вверх? Или появился кто-то новый?

– Смотри, – впервые за время путешествия подал голос Йор.

Син подошел к дакиту, пригляделся к остаткам кострища. На нем лежали четыре обугленных трупа. Судя по виткам стеблей каменного кустарника, которыми были стянуты руки и ноги обгорелых мертвецов, их сжигали живыми, выложив телами квадрат. Животы у несчастных были вспороты, внутренности вынуты и вытянуты в центр кострища, где пробиты обгоревшим копьем.

– Не новый, а старый, – помрачнел угодник. – Квадрат с плоским крестом. Не мы одни ждали срока. А я уж было подумал, что из провала кто-то выбрался. Ну, если такое дело пошло, то выберется. Ну что же, начинается. Ты запоминай, запоминай, – повернулся он к онемевшему от ужаса Алиусу. – Если на наших путях столкнешься с кем-то, кто хочет убить тебя, сражайся, пока жив. Иначе участь твоя будет незавидной.

– А разве теперь его участь вызывает зависть? – удивился Йор.

– И в самой поганой жизни случаются черные денечки, – заметил угодник. – Да и с чего ему пока жаловаться?

– Что тут было два месяца назад? – простучал непослушными зубами Алиус. – Из-за чего эта резня? На каких мы путях? Кто он, этот «старый»? И как мне сражаться? У меня даже меча нет! Да и не умею я с ним управляться!

– Научишься, – бросил беспокойный взгляд на солнце Син. – Но времени у нас мало. И уж тем более на разговоры. Поспешим. Нам туда. К той башне.

Алиус проследил за жестом угодника и не только разглядел среди странно оплывших, словно растаявших, руин все еще крепкую и даже почти не опаленную древним огнем башню, но и в мгновение понял – весь тот ужас, которым он пропитывался в последние дни, имеет своим источником именно ее, а еще вернее, ее корни, которые она уж точно пустила в окрестные скалы, иначе как сумела устоять за долгие годы?

Между тем Син отдалился. Алиус поймал недоуменный взгляд Йора и поспешил за угодником. Едва приметная тропа вилась между развалинами, на которых кое-где расстелился лишайник, и каждый шаг по ней приближал путников не только к башне, но и к провалу в скалах, который Алиус издали принял за пустырь. Сначала лаэт увидел его дальний край, до которого было не меньше четверти лиги. Затем разглядел словно срезанные огромным ножом пласты гранита почти под ногами. И вот, наконец, заглянул в бездну.

Там плыли облака. Они клубились, как в небе. Алиус даже хотел поднять глаза и убедиться, что и в самом деле они плывут над провалом и лишь потом отражаются в огромном зеркале на его дне, но не смог. Он забыл, что еще секунду назад все небо от гор Митуту до скрывающихся за горизонтом гор Балтуту, все небо над Сухотой, над бывшей долиной Иккибу сияло бездонной, без единого облачка синевой. В секунду он забыл обо всем. Об отце – знатном воине из далекого Бабалона, которого и так почти не помнил, о больной матери, что угасала, как прикрученный фитиль в масляной лампе, о лачужке в окрестностях Тимора, отошедшей к соседу матери за ее долги, о собственном скитании, об отчаянии, о надежде, о Сине, о Йоре, обо всем. В провале плыли настоящие облака. И сквозь них пробивался точно такой же свет, который бывает, когда облака на небе закрывают солнце, но его лучи режут облачную плоть и подсказывают: я здесь, в небе, даже невидимое, я согреваю и сохраняю вас, дети мои. Не бойтесь, что бы ни случилось, каждое утро я поднимаюсь в небо, а каждый вечер ухожу, чтобы вернуться. И даже зимой я тоже с вами, и холод, который приходит ото льда и снега, подобен теплу от моих лучей, потому что столь же сладок и безмятежен. И если ты не веришь, то взмахни руками и поднимись в небо. Поднимись и прислушайся…

…Удар пришелся на спину. Затылок не пострадал, но лопатками приложило изрядно, верно, мешок сплющился на спине от удара, затем поясницей и уже на излете ягодицами. В то же мгновение веревка безжалостно сдавила живот, и недавно съеденная лепешка отправилась в ту сторону, куда не удалось улететь Алиусу. Ученик угодника болтался на прочной дакитской привязке над бездной. С трудом оторвав взгляд от мутного месива на дне пропасти, лаэт посмотрел вверх.

– Ничего не переломал себе? – окликнул летуна Син. – Вот и славно. Нужно было дать упасть, иначе ты бы сиганул вниз в следующий раз, когда меня или Йора рядом не будет. Там таких, как ты, без счета. Маги из орденов, что послабее, сплошь амулетами обвешиваются, чтобы только через край заглянуть. Хотя ты меня повеселил. Махал руками, как едва оперившийся птенец на краю гнезда. Так рано еще тебе летать, надо бы червячков поклевать для начала. Ну, давай, что ли, выбирайся. Тяни, Йор!

Алиус с трудом перевалился через край провала, сорвал с пояса фляжку, жадно напился. Йор распустил узел у него на животе, начал сматывать веревку.