Пустой - Александр Васильевич Кормильцев

какой-то момент уже не смог держаться на поверхности, ушел под воду и продолжал плыть, выныривая лишь для того, чтобы глотнуть воздуха. Потом сознание померкло, взгляд погрузился во тьму. Ноги в последний раз попытались изобразить движение, руки безвольно распластались в стороны.

Очнулся от того, что ощутимо приложился обо что-то твердое. С трудом сфокусировав взгляд, разглядел толстый основательно заросший тиной столб. Еще не успев осмыслить произошедшее, ухватился за склизкую поверхность, начал перебирать руками, поднимаясь вверх. Наконец, голова показалась над поверхностью воды. Подышал как следует, огляделся.

Столб, о который меня приложило течением, оказался опорой небольшого причала, выдвинутого в воду с пологого бережка, поросшего невысоким кустарником. Сверху причал был накрыт расколотыми напополам бревнами, забраться на него по скользкой опоре не получалось. Хотя, если поднатужиться, да рвануться как следует, можно было достать до края настила. Но сил на подобные рывки не было совершенно, так что пришлось добираться до берега вплавь, по опостылевшей холодной воде. Ну и ладно, в сравнении с пройдённым расстоянием — пустяк.

Все же переоценил себя, показавшийся пустяком отрезок преодолевал несколько минут. А выбравшись на берег, судорожно хватал ртом воздух. На подрагивающих ногах сделал пару неуверенных шагов. Колени подогнулись и, едва успев выставить вперед руки, дабы смягчить падение, распластался на реденькой пожухлой траве.

Сознание решило дать отдых телу, собираясь снова отключится, но усилием воли удалось сосредоточиться, не отрубиться. Умом осознавал, что, выбравшись из воды, сделал лишь полдела. Заморозка на открытом воздухе не было, но холод пробирал до костей. Оставаться в легкой мокрой одежде при таких раскладах было не лучшей идеей. Нужно было найти хоть какое-то укрытие, в идеале сменить вымокшую одежду.

Составив примерный план действий, начал оглядываться, приподнявшись на вытянутых руках. Обзор частично перекрывала растительность в виде кустарников. Для того чтобы увидеть скрывающееся за ними пространство, нужно было подняться во весь рост. Но этого и не потребовалось, искомое обнаружилось в другой стороне, чуть левее, на невысоком пригорке, полого поднимающемся от берега водоема, по виду реки, в которой пережил столько неприятных моментов.

Поселок или деревня, издалека не поймешь, отсюда лишь силуэты приземистых одноэтажных домишек, окруженных приличным забором, можно было разглядеть. И еще одна деталь добавила радости — над домишками вился дымок. Наверняка в них тепло и уютно, да и перекусить горяченького было бы очень кстати. Голод хоть и не докучал, на фоне усталости и холода казавшийся мелким недостатком, но желудок упорно подавал недвусмысленные сигналы. При одной лишь мысли о еде рот наполнялся слюной, а желудок начинал голосить вдвое жалобнее.

Близость человеческого жилья придала сил. Но не настолько, чтобы суметь подняться во весь рост. Поэтому дальше приходилось ползти, изредка приподнимаясь на руках и вглядываясь вперед, чтобы не сбиться с направления. Полз вроде не быстро, но даже чуток согрелся от движения. Хотя, это мог оказаться жар, вызванный переохлаждением и потерей сил. Кстати, о силах, которые таяли с каждым движением. Эйфория от приближения к спасительной деревне с сердобольными жителями сошла на нет, растворилась в монотонной работе рук и ног, снова навалилась апатия. Но, если в прошлый раз этот процесс происходил постепенно, сейчас усталость и безразличие навалились почти мгновенно, отбивая желание и возможность двигаться дальше.

Голова бессильно уткнулась в блеклый ковер умирающей травы. Последней мыслью было " Почему не попробовал такую простую вещь, как позвать на помощь?" Вероятность того, что крик могли услышать на ближайшей окраине поселения очень велика. Но почему-то сглупил, уперся рогом в необходимость добраться самому и, в итоге, остался замерзать совсем рядом от теплой постели, и сытной еды. После этих размышлений разум померк, сознание снова отключилось. Интересно, а можно привыкнуть к потере сознания?! Наверное, можно, если получиться пережить последнюю.

Глава 2

Глава 2. Гостеприимство.

…Песчаный пляж, солнце, теплый ветерок, чей то смех… Пройти через лесок, узнать, понять… Голос — чужой, монотонный, невыразительный, бесчувственный и слова:

— Нельзя, уйти, забыть…

Проснулся, но глаза открывать не стал, даже наоборот, зажмурил сильнее, пытаясь вспомнить непонятный сон. Что же это такое, ведь подобные видения были и раньше?! Нужно попытаться не забыть, как в прошлый раз. Только неясно зачем, все равно, ничего из увиденного толком не понятно. Пытался запомнить, но ничего из этого не получалось, детали сна стремительно ускользали из памяти. Словно мозг избавлялся от ненужной информации.

Спустя несколько мгновений осознал, что ничего не помню, из того, что привиделось, пока был в отрубе. Более того, малейшего желания не было что-либо вспоминать. Но, с другой стороны, очень хотелось все вспомнить. Откуда во мне одном умещалась такая противоположность желаний, непонятно. Интерес и безразличие к одному и тому же предмету, это, как минимум, странно. Будто внутри поселилась еще одно существо, нашептывающая идеи, антагонистичные собственным. Раздвоение личности?! Кто знает?!

Но, если кто и знает, только не я, никаких новых воспоминаний о прошлой жизни после очередной потери сознания не прибавилось. Кто я? Где я? И, что вообще происходит? Ответов на эти вопросы не было, хотя, насчет "где", можно было узнать просто оценив обстановку. Чем и поспешил заняться.

Новым местонахождением для меня оказался сеновал. Это было понятно по относительно мягкой поверхности под спиной, запаху сухих трав и куче сена, наваленного у противоположной стены. Бревенчатые стропила пологим шалашиком накрывали прямоугольное строение, сложенное из тех же необтесанных бревен. Искусственное освещение отсутствовало, но под потолком хватало щелей, через которые внутрь падали лучи света. Поэтому в помещении царил полумрак, позволявший в общих чертах осмотреться.

Бревна были немаленькой толщины, на мой взгляд, за стенами из таких серьезных древесных стволов можно было хранить что-нибудь более ценное, чем сенные стога, которыми была заполнена большая часть пространства. Свободные от запасов высушенной травы участки возле входа и одной из стен были заставлены бочками и ящиками с неизвестным содержимым.

Мое лежбище находилось как раз под этой стеной и располагалось на куче сена, застеленной сверху полотном грубой, но теплой ткани. Сверху, по самую грудь, было расстелено точно такое же полотнище, выполнявшее, видимо, функцию одеяла. Получается, сердобольные жители не только спасли замерзающего бесчувственного путника, доставив в поселок, но и обеспечили кое какие удобства.

Помимо постели и одеяла, к удобствам можно было причислить небольшой бурдюк, по очертаниям явно непустой, и деревянную кружку, стоящую рядом на поставленном рядом с постелью ящике. Ящик функционально изображал небольшой столик, на котором можно было разглядеть следы трапезы — несколько пятен и хлебные крошки. Тут же вспомнил о том, что