Эхо - Дун Си

которые курсировали по озеру в течение сорока часов после убийства Ся Бинцин, однако в перевозке трупа никто из них не признался, не нашлось и тех, кто хотя бы просто видел Ся Бинцин. Где же произошло убийство? В поисках ответа Жань Дундун уже сломала себе голову.

Перед выходом из дома Ся Бинцин отправила сообщение Сюй Шаньчуаню: «В 18:00 на том же месте». Сюй Шаньчуань в ответ написал: «Сегодня занят». Ся Бинцин отправила еще одно сообщение: «Если не придешь, случится страшное». Сюй Шаньчуань решил уточнить: «На каком том же месте?» – «Можешь не притворяться?» – последовало в ответ. «Я правда занят», – снова написал Сюй Шаньчуань. «Не вынуждай меня», – предупредила Ся Бинцин. «Я не из пугливых», – написал Сюй Шаньчуань.

Сюй Шаньчуаня определили как главного подозреваемого. Ему уже исполнилось тридцать шесть, его отличительной чертой была непропорционально большая голова. Говорили, что это произошло из-за того, что в подростковом возрасте он пил слишком много напитков, которые производил его отец. Другие связывали это с повальным увлечением его поколения – страстью к компьютерным играм: мол, из-за неподвижного образа жизни конечности у таких, как он, выглядели недоразвитыми, а вот голова, напротив, – крупной. Жань Дундун где-то читала, что в будущем люди своей фигурой будут все больше походить на инопланетян. Но пока факты свидетельствовали о том, что башка конкретно этого инопланетянина работала прекрасно. Он стал основателем целой сети отелей под названием «Майк», и пусть начальный капитал ему предоставил отец, дальнейшие дела, связанные с управлением, он вел безукоризненно. Его отец разбогател за счет производства холодных чаев. Спустя тридцать лет после своего появления на рынке эти чаи по-прежнему пользовались большим спросом во всех южных провинциях Китая. Супруга Сюй Шаньчуаня, Шэнь Сяоин, была моложе его на два года и являлась домохозяйкой. У них росло двое детей – мальчик пяти лет и девочка трех лет.

Жань Дундун вызвала его на допрос. Едва он уселся, как тут же выпалил, что Ся Бинцин убил не он, более того, он предоставил квитанцию с распиской о получении экспресс-почты и флешку. Подпись на квитанции датировалась вечером, когда было совершено преступление, указанное на ней время отличалось всего лишь на полчаса от времени гибели Ся Бинцин. Какое совпадение! Жань Дундун невольно засомневалась. Однако флешка, словно ушат холодной воды, тотчас смыла все ее сомнения. Видео содержало съемку дома с камер наблюдения. Чтобы контролировать поведение няни с детьми, камеры в их доме работали двадцать четыре часа в сутки. Видеосъемка доказывала, что в тот вечер, когда было совершено убийство, Сюй Шаньчуань вместе со всеми домочадцами находился дома.

– Но ведь я не говорила, во сколько конкретно убили Ся Бинцин, – заметила Жань Дундун.

– Так ведь об этом каждый день сообщают в новостях, – последовал ответ.

– Вы хорошо подготовились.

– Просто не хотел тратить ваше время.

– Как вы познакомились с Ся Бинцин?

На какое-то мгновение он задумался, потом сказал, что точно не помнит, однако по выражению его лица Жань Дундун поняла, что все он помнит, причем прекрасно. Решив слегка освежить его память, она уточнила, о каком «старом месте» писала ему Ся Бинцин? Он настороженно переспросил – о чем идет речь? «Разве Ся Бинцин не присылала вам сообщение перед тем, как выйти из дома?» – сказала Жань Дундун.

На этот раз он догадался, о чем речь. Он не то чтобы не ожидал, что его переписку могут проверить, но не думал, что это сделают настолько оперативно. Он принялся озабоченно раскачиваться вперед-назад. Проделав такие движения пару раз, он пробормотал:

– Отель «Ланьху».

– Вы познакомились в этом отеле? – спросила Жань Дундун.

Он закусил губу и, словно провалившись во временную дыру, замер.

– Вам задали вопрос, – Шао Тяньвэй постучал по столу.

– У нее была склонность к суициду, она постоянно говорила о самоубийстве, – Сюй Шаньчуань увел разговор в сторону.

– Взгляните на это, – Жань Дундун положила перед ним три фото, – она получила удар по затылку, а ее правое запястье отрезано. Похоже на самоубийство?

Он принялся внимательно изучать фотографии, его лицо становилось все серьезнее. Наконец он грубо выругался:

– Какой сукин сын посмел сделать такое?

– Вот это я и хотела бы у вас выяснить.

– Я не знаю, – он замотал головой, – правда не знаю. А знал бы, так сам убил бы этого гада.

– Вы ее любили?

Он погрузился в молчание, после чего сказал:

– Это моя личная жизнь, как это относится к делу?

– Самое прямое, если причиной убийства стали чувства.

– Тогда могу заявить, что никакой любви между нами не было, максимум – обычная симпатия.

– Расскажите о симпатии.

Он снова замолчал, но на этот раз уже ненадолго. Решив, что он набирается смелости, Жань Дундун решила его подбодрить. Она взяла томик стихов «Листья травы» и принялась читать:

Я верю, что листик травы не меньше

поденщины звезд,

И что не хуже их муравей, и песчинка,

и яйцо королька,

И что древесная лягушка – шедевр,

выше которого нет,

И что ежевика достойна быть

украшением небесных гостиных…[3]

Он слушал, но никак не реагировал.

– Вам нравится Уитмен? – Жань Дундун оторвала взгляд от книги.

– Никогда его не читал. – В его ответе как будто даже послышалось особое чувство гордости.

– Тогда почему вы подарили ей этот сборник?

– Потому что когда-то американский президент Клинтон подарил его своей любовнице Левински. Об этом говорили по телевизору, когда я еще учился в школе. – Он облизал пересохшие губы.

– Ха-ха… Не ожидала, что все так банально. – Жань Дундун хлопнула книжицей о стол.

Он вздрогнул, но скорее не от резкого звука, а от выплеснутого ею презрения.

4

В конце концов Сюй Шаньчуань рассказал следующее:

– Три года назад в двадцатых числах апреля, а если быть точнее – 22-го числа после обеда, на втором этаже отеля «Ланьху» в номере 12 я проводил собеседование. На него пришло больше десяти человек, все претендовали на место администратора в моем пекинском филиале отеля «Майк». Среди них была и Ся Бинцин, причем явилась она прямо с чемоданом. Я спросил, почему она с чемоданом? Она ответила, что если собеседование пройдет удачно, то она сразу же отправится в Пекин. У меня прямо сердце екнуло от такого заявления, но я взял себя в руки. Скорее всего, это был просто хитрый ход. Стоило признать, что она весьма сообразительна, однако сообразительность в наше время зачастую принимается за расчетливость. Поэтому, решив ее проверить, я прямо в лоб спросил: неужели она на все собеседования ходит с чемоданом? Она же так удивилась, что даже приоткрыла свои губки – ни дать ни взять надрезанная клубничка. Наконец, придя в себя, она возмутилась: мол, как я мог такое подумать, и вообще это ее первое собеседование. После окончания собеседования я ее из списка претендентов вычеркнул. Мне не нравятся люди, которые откровенно хитрят, особенно в мелочах, потому что все эти мелкие хитрости часто вредят большому бизнесу. Признаюсь честно, когда я вычеркивал ее имя, в сердце у меня что-то хрустнуло – такой неприятный звук, будто кость сломалась, меня даже передернуло. Это во мне заговорила совесть, после содеянного я вдруг запереживал. Я все сидел и сидел в номере, не смея двинуться с места, словно мне требовалось время, чтобы вытравить из себя эту несчастную каплю стыда. К моему удивлению, когда все претенденты и штатные работники уже разошлись, она снова явилась со своим чемоданом, сказала, что якобы хочет выслушать мои критические замечания и понять, что сделала не так, чтобы извлечь урок при устройстве на работу в будущем. Вот тогда я и понял, что ее отличие от зачисленных претендентов состояло в том,