На грани счастья - Татьяна Алюшина

— Игорь Николаевич, — выдернул его из теплой неги голос Марии Семеновны. — Я хотела еще раз поблагодарить вас! Мы все вам так благодарны! Дети в полном восторге! Впрочем, что я говорю, вы сами прекрасно видите. Вон машут до сих пор!

Власов нехотя оторвался от смакования внутренней радости и теплоты под созерцание удаляющегося автобуса, перевел взгляд на директрису, с нее на детей, которых пытались отвлечь от активного махания вслед уезжающей воспитательнице, и снова посмотрел на стоящую рядом женщину:

— Не за что, Мария Семеновна. Замечательно, что у детей получился праздник. Я и сам получил огромное удовольствие… — Засим господин Власов споткнулся словесно, но сумел-таки замаскировать заминку, добавив конкретики высказыванию: — От представления.

Вряд ли, даже обладая весьма красочным воображением, директор детского дома могла представить, какое именно удовольствие получил господин Власов.

Хотя…

Их утреннее совместное появление и Дашкин жаркий, совершенно сумасшедший поцелуй оставляли мало вариантов для толкования. Впрочем, чье бы то ни было мнение и суждение его волновали меньше всего, особенно в их с Дарьей случае. Но от одной этой словесной заминки у него пробежала горячая волна по позвоночнику, ударив еще не остывшими воспоминаниями в положенных местах.

— Вам тоже спасибо, Мария Семеновна, — поспешил соблюсти реверансы он, отвлекая себя от не совсем уместных в данном разговоре ощущений. — За прекрасную организацию как принимающей стороны.

— Это наша работа! — радостно ответила директриса.

Но Власов уже не слушал, кивнул и отвернулся, вновь посмотрев на уменьшающийся автобусик. Можно было так стоять и смотреть, пока он не превратится в точку на горизонте, на прямой, как стрелка вектора, дороге, и думать свое, но его уже отвлекли и мешали детский гомон и голоса воспитателей, утихомиривавших возбужденных ребятишек.

И Игорь уже разворачивался, чтобы идти к своему джипу, припаркованному у ворот лагеря, но поглядывал на дорогу.

Автобус отъехал где-то с полкилометра и приближался к перекрестку. Вот, пропуская по главной дороге автобус с проселочной перекрестной, подъехал и встал старенький синий жигуль, подняв шлейф пыли.

Власов уже шел к воротам и отворачивал голову, когда заметил что-то настораживающее там, на проселочной дороге, за жигулем. Он остановился, развернулся, вгляделся и увидел несущийся на огромной скорости КамАЗ.

«Козел! — ругнулся про себя Игорь. — Вот узнаю, что за лихач хренов, урою!»

Не снижая скорости, КамАЗ приближался к мирно стоящему жигуленку! Власов напрягся всем телом, сделав непроизвольный шаг вперед, быстро прикидывая расклад на дороге: успеет автобус проскочить или тормознуть, заметит его водила опасность слева, остановится грузовик?

«Нет!» — сначала понял, почувствовал он, отказываясь верить.

— Нет! — тихо, вслух, когда увидел, что, зацепив и отбросив левым бортом, как букашку незначительную, жигуль, КамАЗ пер на выехавший в это самое время на перекресток автобус.

— Не-е-ет!!! — заорал Власов.

Видя, как на всей скорости разогнавшийся КамАЗ врезается в левый бок мини-автобуса, круша и кромсая металл и убивая людей в нем!

Автобус, словно подброшенная игрушка, от удара отлетел на обочину и, перевернувшись, рухнул на крышу в кювет.

Власова вывел из ступора, остановив непроизвольный рывок к бегу, дикий крик сзади.

— А-а-а-а!!! — кричали несколько голосов одновременно.

Страшно, дико, как-то по-звериному кричали, но ему этот вопль помог!

От этого крика мозг переключился с животной потребности бежать и доставать из того месива Дашку на режим принятия решений, ответственности и необходимости быстрых разумных действий.

В какофонии звуков, неразберихе — вое-крике женщин, плаче детей, бешено бьющем барабаном в ушах стуке крови — он уже действовал.

— Молчать!! — проорал Власов, разворачиваясь назад.

И, стремительно двигаясь, практически бегом, к своему джипу, отдавал приказы на ходу — громко, четко, по слогам:

— Уведите детей! Мария Семеновна! Быстро! Вашего врача, медсестру, пусть возьмут бинты, жгуты, шины, обезболивающее, какое есть! Простыни, одеяла! Всех охранников и мужчин туда! Носилки, если найдете! Вызывайте скорую, ментов, пожарников! В МЧС я позвоню сам!

На ходу! Четко, конкретно, без истерик!

На бегу достал сотовый, вскочил в машину, завел и, разворачиваясь, выкручивая руль одной рукой, второй искал в записной книжке на телефоне нужный номер, начальника областного отделения МЧС. Там классные ребята, профи высшего уровня, он знал! Он очень хорошо знал, поэтому и звонил напрямую.

— Кондратьев! — ответили степенным голосом. Он уже мчался по дороге туда, к Дашке.

— Власов! Василь Кузьмич, на перекрестке возле детского лагеря «Солнышко», у меня здесь, КамАЗ врезался в «мерседесовский» мини-автобус. В нем двенадцать человек. Три парня, водила и восемь девчонок из Москвы. По ходу еще и жигуль зацепил с пассажирами. Давай своих на вертолете, а то районные пока дочапают!

Не прерывая разговора, завизжав тормозами, остановился у места аварии, выскочил из машины, с такой силой раззявив дверцу, что она аж заскрипела.

— Не лезь сам! — прокричал Кондратьев, поняв, что Власов уже в деле. — Рванет к е…й матери! Встречай борт, уже высылаю, мои разберутся! Слышишь, не лезь!

— Там восемь девчонок, Кузьмич, — ответил ровным голосом Власов.

И, зашвырнув телефон через открытую дверцу куда-то в машину, побежал к автобусу, на ходу сдирая с себя легкий летний пиджак и обматывая им правую руку.

— Дашка!!! — проорал он, упав на колени рядом с лежащим на крыше автобусом.

Он собирался сбивать остатки стекол, застрявших в рамах, но оказалось, что этого не требовалось. От того, что он увидел, сердце остановилось, застопоренное ужасом и ударившей в висок мыслью: «Там не может быть живых!»

От страшного удара все двойные кресла левой стороны, кроме последнего, вырвало с корнем железных оснований, и, превратившись в огромные режущие ножи миксера, они рвали, кромсали и крушили все, находившееся внутри салона, когда автобус переворачивало. В оконных проемах не то что кусков стекол не остаюсь, из них повылетали даже резиновые уплотнители.

По жухлой запыленной траве вокруг разбитого остова раскидало какие-то ошметки — части сидений, резиновые уплотнители, стекольное крошево, куски реквизита, костюмов, казавшиеся нереальными, инородными яркими пятнами на земле, короб с аппаратурой, покореженный ноутбук с полуоторванной крышкой, что-то еще — и девушку. Власов тряхнул головой, со всей дури засадил по железному борту кулаком, избавляясь от холода безысходности. Сцепил зубы и с удивлением посмотрел на свою руку, не почувствовав боли от удара, которую ожидал. Рука все еще была обмотана бесполезным за ненужностью задачи пиджаком.