Роковой перекрёсток - Клод Изнер

Из Венсена, весь в клубах пара, прибыл поезд. До чего же он похож на игрушечный! Не успел состав остановиться, как толпа хлынула на перрон, чуть ли не штурмом беря вагоны. К великому разочарованию новых пассажиров, купе были по большей части уже заполнены. Бесполезная суета в поисках свободного места, пререкания, перепалки… и в конце концов разочарованные люди-муравьи оставались ждать следующего поезда. Внимание Элизы привлек видный господин в цилиндре и с тростью. Он выходил из вагона, куда вошел за пару минут до того, а за ним следовали его жена-муравьиха в сиреневом платье и сын-муравьеныш в коротких штанишках (Элиза не была уверена, что слово «муравьеныш» существует, и решила, что сама его выдумала). Увлеченная наблюдениями за этой суетой, которая казалась ей абсолютно бессмысленной, девушка совсем позабыла про назначенное свидание и привстала на цыпочки, чтобы получше разглядеть открывающийся сверху вид.

Гастон притаился за оградой. Он курил и разглядывал Элизу. Опыта в общении с женщинами ему было не занимать: расстегнул корсаж, залез под юбку — и все дела. Но сейчас он пребывал в нерешительности — уж очень хрупкой выглядела девушка. Как-то у него был роман с одной из таких барышень. Они похожи на нежные цветы, выращенные в тепличных условиях высшего общества: у них белоснежная кожа, безупречное белье, и они умеют отличить винный бокал от коньячного. Как себя с ней вести? Поклониться и поцеловать руку? А что потом? Наговорить комплиментов, восхититься миловидным личиком и тонкими запястьями? На такое он был неспособен. Гастон знал лишь один способ выразить свои чувства — опрокинуть избранницу навзничь и обрушить на нее поток грубых нежностей, на которые падки все женщины. Он прикурил вторую сигарету от первой, давая себе отсрочку перед тем, как пойти в атаку.

А муравей в цилиндре все метался из одного конца перрона в другой, подпрыгивая в поисках свободного места. Вдруг Элизе почудилось какое-то скользящее движение справа, и она отвела взгляд. Девушка почуяла неладное буквально за миг до катастрофы: в поезд на полном ходу врезался состав, прицепленный к локомотиву, который двигался задним ходом со стороны Венсена.

Удар был ужасен. Поезд, который шел задним ходом, врезался в стоявший на станции, буквально смяв последние три вагона. Труба паровоза оказалась на самой вершине груды искореженного металла и доставала аж до свода моста, искореженный двигатель издавал последние вздохи. Все произошло практически мгновенно. Страшный звук удара еще долго висел над вокзалом, а потом стали слышны крики.[2]

Элиза не могла оторвать взгляда от изувеченных трупов кочегара и машиниста пострадавшего поезда, в ушах у нее звенело от душераздирающих воплей, и она скорее догадалась, нежели увидела, что сотни человек карабкаются вверх по темным склонам оврага, стараясь оказаться как можно дальше от места трагедии. Девушку била крупная дрожь. Казалось, она парит над облаками, судорожно вцепившись в качели, которые сорвались с креплений.

У нее закружилась голова, в глазах потемнело. Люди, спасшиеся во время трагедии, уже выбрались на насыпь и, если б Элиза упала, ее просто затоптали бы. Чьи-то руки подхватили девушку и бережно отнесли в сторону.

Элиза открыла глаза. Отовсюду слышались крики и стоны. Вокруг в отблесках факелов и фонарей метались люди. Она лежала на земле. Кто-то тряс ее за плечо. Потихоньку зрение прояснилось, в затуманенной голове возникли разрозненные обрывки мыслей. Элиза рада была бы снова провалиться в забытье, но тщетно. Она попыталась встать, но ей не хватило сил. Какой-то мужчина сжал ей запястья.

— Что случилось? — прошептала она. Собственный голос доносился до нее словно издалека.

— Не бойтесь, я с вами, — сказал незнакомец, опускаясь возле нее на колени. — Это я, Гастон.

«Несчастный случай, — пронеслась в голове Элизы мысль. — Вот почему я лежу на траве…»

— Гастон?..

Голова у девушки шла кругом, земля уходила из-под ног. Гастон помог ей встать и опереться на перила моста. Крики спасшихся смешивались со стонами раненых. Возле искореженного локомотива суетились пожарные и их добровольные помощники. С треском горели деревянные вагоны, искры летели на заваленные обломками перроны, отражались и гасли в лужицах крови. В поисках спасения люди отчаянно хватались за кусты на склоне, но многие все равно соскальзывали вниз.

— Пойдемте, мадемуазель, — уговаривал Гастон. — Я вас провожу. Пусть спасатели делают свою работу.

Они быстрым шагом прошли мимо приходивших в себя после катастрофы мужчин и женщин и сновавших туда-сюда санитаров и выбрались на ярко освещенное шоссе де л'Этан. Вдруг Гастон увлек Элизу под сень деревьев Венсеннского леса. Девушка испугалась и попыталась воспротивиться. Не говоря ни слова, Гастон прижал ее к стволу каштана и впился губами в ее губы. Ей стало больно. Ни в поцелуе, ни в объятиях не было и намека на нежность, на возвышенные отношения, о которых она мечтала, — Гастон сжал ее так сильно, что она не могла даже пошевелиться. Возмущенная и напуганная, Элиза хотела было оттолкнуть его, но после недавних переживаний сил у нее не оставалось. Постепенно на смену возмущению пришло удивление, затем радостное чувство, но молодой человек прервал поцелуй, и к Элизе вновь вернулся страх, а с ним — и чувство вины.

— Гастон, прошу вас, это неприлично.

Он взял ее за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза, и прошептал:

— В этом нет ничего дурного, ведь я люблю вас.

Эти слова развеяли последние сомнения. Элиза бросилась в его объятия и раскрыла губы навстречу поцелуям. Он ласкал ее медленно, пробуждая дрожь наслаждения.

— Скоро мы встретимся снова? — выдохнул он ей в ухо.

— Да… я… Боже мой! Мы же уезжаем…

— Мы?

— Мадемуазель Бонтам и все мои подруги… В Трувиль, до середины сентября.

— Где вы будете жить?

— На вилле «Георгина».

— Я приеду туда. Мы придумаем, как нам увидеться. А сейчас вам пора, не то ваши подруги поднимут тревогу. Это будет наш секрет, да? Вы хоть немного меня любите?

— О, Гастон!

Он поцеловал девушку в лоб. Элиза, пошатываясь, перешла улицу, оглядываясь на каждом шагу. Гастон не сводил с нее глаз, на его губах застыла странная улыбка.

Но стоило девушке закрыть за собой дверь в пансион, как улыбка тут же исчезла с лица молодого человека. Он закурил и глубоко затянулся.

«Повезло, — думал он, направляясь в сторону озера. — Само небо послало аварию, чтобы мне проще было окрутить эту романтичную дурочку».

Он и сам еще не решил, как будет действовать дальше, но мысль о поездке в Трувиль ему нравилась. Его приятель будет доволен: в ноябре Гастон передаст ему эту цыпочку и тем самым выполнит свою часть соглашения. Набрав пригоршню камешков, он запускал ими по одному в озеро, стараясь, чтобы они отскакивали от черной глади воды.