Смешная девчонка - Светлана Казакова

Ну, то есть, и такие типы в мире встречаются, но этих уродов я и за людей-то не считал.

А Летта... Её как-то даже неосознанно хотелось защищать. Без всяких задних мыслей, просто как младшую сестру лучшего друга, своих-то у меня нет и не было. Оберегать её наивность, чистый, светлый взгляд на мир. Почему-то мне очень не хотелось, чтобы для неё наступили такие времена, когда она уже не сможет больше так открыто улыбаться, доверять людям, ждать впереди только хорошего, какого-то прекрасного далёка, которое обязательно наступит для неё.

И мне очень хотелось, чтобы наступило.

К настоящему времени Летта мало изменилась внешне. Осталось всё такой же тоненькой, изящной. Вот только взгляд её успел стать другим.

Конечно, я злилась на него. Ещё как злилась. Но всё равно не могла оставить его голодным.

Вот такое это иррациональное чувство – любовь.

Ник всегда был образцом мужественности для меня. До него я не видела таких, как он. Мой невысокий интеллигентный папа, который носил очки с толстыми стёклами, и похожий на него брат, были замечательными людьми, хорошо воспитанными, с чувством юмора. Но ещё до встречи со спасителем Олега я знала, что не хочу такого же мужа. Нет, будущий спутник жизни виделся мне совсем другим, вот только чётко представить его у меня не получалось.

До встречи с Никитой Касьяновым.

Лишь после того, как он появился в моей жизни, моя неявная мечта стала по-настоящему цельной, обрела имя и лицо.

Вот только сам Ник об этом и не догадывался.

О том, что я так по-глупому влюбилась во взрослого парня, лучшего друга брата, никто в моей семье не знал. Да и кому я могла бы рассказать? Не Олегу же и не маме с папой... Разве что бабушке – ей я почему-то с раннего детства доверяла больше остальных. Но постеснялась.

Даже с подругами не нашла в себе смелости поделиться. Когда они обменивались секретами о парнях, я помалкивала. А на все вопросы, есть ли у меня кто-нибудь на примете, только пожимала плечами, так что со временем от меня отстали и перестали выпытывать.

Поначалу я мечтала о том, что Ник тоже влюбится в меня. Разглядит, заметит, а как же иначе? Ведь он так сильно мне нравится, что это просто не может быть не взаимным!

Но день шёл за днём, месяц за месяцем, год за годом, а ничего не менялась. Ник всё так же приезжал к нам на дачу, да и в городе мы тоже виделись, когда брат приглашал его к нам в гости. Он говорил со мной, необидно подшучивал, смеялся. Но я по-прежнему оставалась для него лишь мелкой сестрёнкой друга. И никем больше.

Иногда Олег рассказывал про Ника, и я жадно вслушивалась в каждое слово. От него и узнала, что тот серьёзно занимался боксом и подавал большие надежды. А ещё – о девушках, с которыми встречался друг моего брата.

Одну я даже увидела лично. Случайно столкнулась с ними на улице. Мне показалось тогда, что небо рухнуло мне на голову. Вот по осеннему скверу иду я – школьница метр с кепкой, по виду совсем ещё подросток, хоть и в старших классах. Старенькое клетчатое пальтецо, чёрные ботинки на низком каблуке, потрёпанный рюкзак за плечами. И вот мне навстречу она – высокая, под стать ему, платиновые локоны едва ли не до талии, сапоги-ботфорты на безупречно-стройных ногах, вся такая смелая, яркая.

Ник, одетый в джинсы и кожаную куртку, обнимал незнакомку за талию, и они вместе чему-то смеялись.

Он узнал меня, бросил небрежное: «Привет! Олегу скажи, что я ему завтра позвоню». «Кто это?» – манерно спросила длинноногая красотка. Его ответа я не услышала.

Дальнейшаядорогапревратилась для меня в размытое пятно. Всё из-за слёз, которые неконтролируемо текли по щекам. В тот день я поняла, что напрасно надеялась на то, что Никита Касьянов меня когда-нибудь полюбит. Он попросту не видел во мне девушку. А ещё теперь со всей безжалостностью стало очевидно, что я совершенно не в его вкусе. Потому что нет у меня ни модельного роста, ни ног от ушей, и, даже если я научусь ходить на шпильках и перекрашусь в блондинку, это едва ли что-нибудь изменит. Потому что такой надо родиться.

Позже я попыталась вылечиться от своей болезни. Начала присматриваться к другим парням, ровесникам и чуть постарше, но в каждом из них по-прежнему находила какие-то недостатки. А всё потому, что они не были им, тем, от чьего голоса и улыбки у меня трепетало сердце.

Это не на шутку пугало. Ведь жизньдлинна,впереди у меня маячило окончание школы, затем поступление в университет, поиски работы... Долгие годы, которые в ту пору казались едва ли не бесконечными. Неужели я всегда вынуждена буду быть одна? Вечно искать и не находить любовь, потому что та, самая первая, которую я так и не сумела вырвать из сердца, навсегда останется там, как заноза.

Даже родители уже начали спрашивать, не нравится ли мне какой-нибудь мальчик, а я отшучивалась или говорила, что из-за учёбы совсем нет времени больше ни на что. Они мне верили. Да и в самом деле, с чего бы им было не верить моим словам?

Затем – как гром среди ясного неба – Олег поссорился с Ником. А почти сразу после этого я узнала, что он уезжает из нашего города. Может быть, навсегда.

Я толкнул дверь кухни, вошёл, пробежался взглядом по небольшому помещению.

Здесь всё оставалось так же, как я помнил. Тепло. Уютно. Вкусно пахло. Как будто время остановилось.

Мне в семейном плане не повезло. Я скрывал это, делал вид, что всё нормально. Привык даже. Но на контрасте с семьёй Олега совершенно очевидно становилось то, что это действительно так. Потому что в моём родном доме всё обстояло абсолютно по-другому.

Нет, моя семья не считалась неблагополучной в том смысле этого слова, в котором оно используется обычно. Мои родители не были алкоголиками, которые выносили всё из квартиры и пропивали. Они не били меня, к нам не приходили социальные работники и всё такое прочее.

Просто здесь не было того, что делает группу людей под одной крышей настоящей семьёй. Любви, привязанности, душевной теплоты и открытости. Никто не нуждался друг в друге.

Отец был учёным-химиком, мать заслуженным врачом-гинекологом, кандидатом наук. Большую часть времени они проводили на работе, и ничего их больше не интересовало. Нередко я удивлялся, как эти двое, всегда такие холодные, отстранённые, вообще смогли пожениться и завести ребёнка. Неужели когда-то они были другими, молодыми, счастливыми? Беззаботно смеялись?

Мне в это не верилось.

Когда я родился, они делали всё, что должны делать родители, но особой любви ко мне не питали. Это я понял достаточно рано. Мною больше всего занимались не родители, а тётка матери, которая регулярно приезжала из деревни и торговала на рынке овощами. Простая, грубоватая, полуграмотная, эта немолодая женщина, тем не менее, смогла дать мне больше, чем отец и мать со всеми их учёными степенями, регалиями и статьями в научных журналах. И, когда она умерла, больше всех горевал по ней именно я, тогда ещё школьник.