Взрослая колыбельная - Юлия Шолох
Шрифт:
Интервал:
Не помню, было ли мне тепло. Ничего не помню. Затем в руки, в ноги, в спину и живот словно воткнули коврики для йогов. Такие, из гвоздей. А потом по ним попрыгали.
Я, наверное, никогда так громко не вопила.
Глаза резанул яркий свет. Комната вокруг была незнакомой, с высоким светлым потолком и бревенчатыми стенами. Пахло костром и сеном. Из большого окна, занавешенного белой занавеской с вышитым зеленым узором, слабо светило солнце.
Рядом сидела женщина с покрытой ярким платком головой, в льняном сарафане, надетом на такую же льняную рубаху. У нее были загорелое лицо в тонких морщинках и спокойные голубые глаза.
— О, очнулась, — обрадовалась она. — Ну наконец-то!
Она приветливо улыбалась, хотя мы были незнакомы. Где я?
— Ну не суетись, успокойся.
Женщина легко толкнула меня, уложила обратно на подушки. Узкая и очень мягкая кровать стоит в самом углу большой комнаты, рядом — стол с грудой глиняных горшочков и стеклянных бутылочек. Пол тоже деревянный.
— Не враг я тебе, не бойся. Лекарка местная, на ноги тебя поставить хочу. Тетка Маруся я. Видишь, ты уже и в себя пришла. — Она пощупала мой лоб. — Хорошо как. А то мне тебя полуживую принесли. Думала все, хоронить придется. А ты, гляди-ка, радость какая, очнулась. Ну, теперь все с тобой хорошо будет. Благодари своего спасителя.
— Какого? — прохрипела я.
— Да не знаю я, милая. Никто не видел, — хохотнула женщина. — Только когда тебя дружинный патруль нашел, ты была колдовским колпаком закрыта. Без него давно бы замерзла.
— А…
Даже не знаю, о чем лучше первым делом спросить. Боль постепенно отступала, и уже легко шевелились руки и ноги, только слабость во всем теле была дикой.
— Ничего, ничего. — Она шагнула к столу, застучала горшочками, ссыпала в один травки и подошла к изголовью, где, должным образом изогнувшись, я разглядела печь. На печи стоял большой чугунный чайник, закопченный до черноты. — Сейчас настою сделаю тебе укрепляющего, с медом да брусникой, и будешь как новенькая. И все спросишь, и узнаешь, сил-то узнавать такое много нужно!
Она покачала головой, потом подхватила огромной рукавицей чайник за ручку, налила из него кипящей воды в горшок с травой. Тут же приятно запахло ягодным чаем.
— Где я?
Вопросов много, но лучше начинать с очевидного. Меня вчера что, Надька напоила и бросила на улице? Нет, не поверю! Сестрица не могла такого отчудить. При наших-то морозах это верная гибель. Она меня любит.
А что тогда произошло? Что это такое — колпак колдовской?
— Ты-то? В мире нашем, в стране, которая Земля Великих Лесов называется. В лесу мы, у самой столицы, Гораславля. А пока пей. Все узнаешь, все расспросишь, радетеля тебе уже назначили, опекуна то есть, он все и объяснит. На, пей.
Она поднесла к губам горшочек, придерживая мою голову, и пришлось открыть рот, чтобы чай не вытек на лицо. Кстати, он оказался совсем не горячим и вкусным. Привычный родной вкус — мед и ягоды.
— Да, непросто таким, как ты, — тяжело вздохнув, покачала головой тетка Маруся, — но что поделать. Попривыкнешь со временем. Учиться новому на новом месте всяко лучше, чем какой болезнью страшной заболеть и помирать без надежды. Тут хоть надежда есть, а человек, он ко всему привыкает. И ты привыкнешь.
— К чему привыкну? — во рту пересохло, будто и не пила только что.
— К миру к нашему.
— Я что… не в своем мире? — аккуратно спросила я. Еще примет за полоумную, и совсем плохо будет. Однако пусть объяснит, на что намекает!
— Получается так, — тоскливо вздохнула лекарка. — То есть для меня мир родной, тут я родилась, тут живу и помру тоже тут. А тебе-то совсем чужой. Хотя близкие у тебя тоже имеются, раз завлекли, — она хмыкнула. — Ну, спи пока, спи, иномирянка.
— Я иномирянка? — шептать я не привыкла, но как иначе произнести это страшное слово? — Я — иномирянка?!
— Ну так с кем не бывает? — Она жалостливо уложила меня обратно на подушку, подоткнула одеяло. — Спи пока. Глядишь, проснешься, лучше будет.
Что? Что может стать лучше?!
Глаза, однако, слипались, и я моментально заснула. Непростые травки она мне дала, ой непростые.
Проснувшись в следующий раз, я снова увидала перед собой ее любопытное лицо.
— Вот и хорошо, — привычно запела лекарка. — Вот и ладненько. Теперь вставай, умывайся, одевайся. Утро уже позднее. Позавтракаешь да поедешь, заждался тебя радетель-то.
— Как поедешь? — удивилась я.
А как же выздороветь, набраться сил, прийти в себя, в конце концов? Я чуть от переохлаждения не умерла, значит, простудилась, хорошо если без пневмонии, но ведь нужно же время, хотя бы несколько дней, чтобы отлежаться и подлечиться.
— Да так, в повозке крытой поедешь, прислали за тобой.
— Уже? Но я же болею.
— Да где там? — она отмахнулась от моих страхов. — Где там. Уже здорова ты.
— Да? Так быстро?
— Да. Вставай.
Она потянула меня за руку, пришлось сесть. Кстати, нигде ничего не болело: я специально постучала себя кулаком по груди, чтобы проверить. Когда я простужена, сразу от такого кашлять начинаю, а сейчас хоть бы хны. А если встать? Голова не кружится, ноги держат. Странно даже, что все обошлось. Уровень их медицины показался мне, мягко говоря, сомнительным.
Хм, похоже, я действительно здорова.
— Одежду тебе новую дам. — Лекарка бросила на кровать блузку с длинными рукавами и сарафан, похожий на ее собственный. — Одежда твоя иномирская осталась, конечно, не стала я ее выбрасывать. Вдруг, думаю, захочешь на память сохранить. Вот, в мешке лежит, — она кивнула в сторону, где у стены действительно стоял объемный мешок, в котором вполне могли поместиться мой лыжный костюм, зимние сапоги и шапка. — У нас-то такого не носят, ужасных штанов таких…
— Почему ужасные? Они теплые и удобные, — почти обиделась я.
Хороший костюм у меня был, между прочим, и дорогой.
— Да ненастоящие ж они, — округлила глаза лекарка. — Ткань ненастоящая, как будто в нее стекла намешали. Лучше шерсти да меха ничего не греет. Как ее звать, эту ткань?
— Синтетика.
— И название ненастоящее, — как отрезала она. — Забудь про эту ткань, не дома уже поди. Давай одевайся.
— А почему я вас понимаю?
— Да как же иначе-то? — удивилась она, так и замерев с поднятыми руками. — Перетащил тебя мир да приспособил, разумение понимать речь дал. Иначе зачем брать? Бросить совсем беспомощную? Да и корни у нас одни, язык похож, чужих мир не трогает.
— Почему?
— Ну ты скажешь! — благодушно улыбнулась тетка Маруся. — Ну у кого суженая может быть с хвостом и тремя рогами, да еще и которая головой вниз ходит, а дышит огнем? Кому такого зла пожелаешь? Нет, наши боги нам только подходящих таскают, да помогают, чем могут. И мы поможем. Давай одевайся скорей. Скоро радетель все тебе расскажет.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!