Четвертое сословие - Джеффри Арчер

Капитан не удивился. Он знал, что Армстронг не захочет стоять в порту, если в этом нет необходимости: даже глубокой ночью он мог уснуть только под мерное покачивание судна. Капитан стал раздавать приказы к отправлению, а Армстронг скинул туфли и скрылся внизу.

В каюте его ждала очередная пачка факсов. Он схватил их, все еще надеясь на спасение. Первый факс был от Питера Вэйкхема, заместителя директора «Армстронг Коммьюникейшнз», который, несмотря на позднее время, явно все еще сидел в своем кабинете. «Срочно позвони, пожалуйста», — гласило сообщение. Второй факс был из Нью-Йорка. Акции компании упали до минимума, и его банкиры «против своего желания сочли необходимым» выставить собственные акции на продажу. Третий факс пришел от Жака Лакруа из Женевы. Он подтверждал, что поскольку банк не получил 50 миллионов долларов до закрытия, у них не остается другого выбора, кроме…

В Нью-Йорке было двенадцать минут шестого, в Лондоне — двенадцать минут одиннадцатого и двенадцать минут двенадцатого в Женеве. К девяти часам утра он уже не сможет контролировать заголовки собственных газет, не говоря уж о газетах Кита Таунсенда.

Армстронг неторопливо разделся, свалив одежду в кучу на полу. Потом достал бутылку бренди из буфета, щедро плеснул себе в большой пузатый бокал и рухнул на широкую кровать. Он тихо лежал, когда заурчали, оживая, двигатели, и через несколько минут услышал лязг поднимаемого с морского дна якоря. Лавируя между другими судами, «Сэр Ланселот» медленно выходил из гавани.

Час шел за часом, но Армстронг не шевелился, лишь изредка подливал себе бренди, пока не услышал, как маленькие настольные часы у его кровати пробили четыре раза. Тогда он сел, немного подождал и опустил ноги на пушистый ковер. Неуверенно встал и, покачиваясь, пробрался по неосвещенной каюте к ванной комнате. Дойдя до открытой двери, он снял с крючка просторный халат цвета слоновой кости — карман был украшен надписью «Сэр Ланселот», вышитой золотой нитью. Он вернулся к двери каюты, осторожно открыл ее и босиком шагнул в тускло освещенный коридор. Немного помедлил, потом закрыл дверь на ключ и положил его в карман халата. Он стоял неподвижно, пока не удостоверился, что слышит лишь знакомое гудение мотора яхты внизу.

Его шатало из стороны в сторону, когда он нетвердой походкой шел по узкому коридору. Подойдя к ведущей на палубу лестнице, он ненадолго остановился. Потом стал медленно подниматься, крепко цепляясь за канаты. Добравшись до верха, он вышел на палубу и быстро огляделся. Никого не было видно. Стояла ясная тихая ночь, которая ничем не отличалась от девяноста девяти из ста таких же ночей в это время года.

Армстронг молча направился дальше и наконец оказался над машинным отделением — самой шумной частью судна.

Он постоял всего минуту, потом развязал пояс и сбросил халат на палубу.

Теплое дыхание ночи обдувало его обнаженное тело. Он всматривался в неподвижное темное море и думал: разве в такую минуту вся твоя жизнь не должна промелькнуть перед глазами?

СИТИЗЕН, 5 ноября 1991 года:

ТАУНСЕНД НА ГРАНИ КРАХА

— Кто-нибудь звонил? — спросил Кит Таунсенд, проходя мимо своей секретарши и направляясь в свой кабинет.

— Перед тем как вы поднялись на борт самолета, звонил президент из Кэмп-Дэвида, — доложила Хитер.

— Какая из моих газет насолила ему на этот раз? — поинтересовался Таунсенд, садясь за стол.

— «Нью-Йорк Стар». До него дошли слухи, что вы собираетесь опубликовать его банковский счет на первой полосе в завтрашнем номере, — ответила Хитер.

— Скорее, мой банковский счет станет завтра новостью номер один, — заметил Таунсенд. Его австралийский акцент проявился сильнее, чем обычно. — Кто еще?

— Из Лондона пришел факс от Маргарет Тэтчер. Она согласна на ваши условия и готова подписать договор на две книги, хотя Армстронг предлагал ей более высокую цену.

— Хорошо бы и мне кто-нибудь предложил шесть миллионов долларов, когда я напишу свои мемуары.

Хитер неуверенно улыбнулась.

— Что-то еще?

— Гэри Дикинс получил очередную повестку в суд.

— Что на этот раз?

— Он обвинил архиепископа Брисбейнского в изнасиловании на первой странице вчерашней мельбурнской «Правды».

— Правда, только правда и все, кроме правды, — улыбнулся Таунсенд. — Вот почему газеты хорошо продаются.

— К сожалению, женщина, о которой идет речь, оказалась известным светским проповедником, и она уже много лет дружит с семьей архиепископа. Похоже, Гэри в своей статье использовал слово «светский» в несколько ином значении и изобразил ее блудницей.

Откинувшись на спинку стула, Таунсенд вникал в проблемы других людей со всего мира: обычные жалобы политиков, бизнесменов и так называемых медиаперсоналий, которые хотели, чтобы он немедленно вмешался и спас их драгоценную карьеру. Завтра к этому времени многие успокоятся, и им на смену придет десяток других, таких же гневных, таких же требовательных примадонн. Все они были бы счастливы — он в этом не сомневался, — узнав, что сейчас его собственная карьера на грани краха. И все потому, что президент мелкого банка в Кливленде требует вернуть долг — 50 миллионов долларов сегодня до закрытия.

Пока Хитер зачитывала многочисленные сообщения — в основном от людей, чьи имена были для него пустым звуком, — мысли Таунсенда вернулись к речи, которую он произнес прошлым вечером. Тысяча его директоров со всего мира собрались на трехдневной конференции в Гонолулу. В своей заключительной речи он сказал им, что их корпорация «Глобал» находится в прекрасной форме и справится с трудностями новой революции в средствах массовой информации. Он закончил словами: «Мы — единственная компания, которая способна встать во главе прогресса и перевести эту индустрию в двадцать первый век». Они несколько минут аплодировали ему стоя. Глядя на уверенные лица людей в переполненном зале, он думал: кто из них догадывается, что «Глобал» в действительности осталось лишь несколько часов до банкротства?

— Как мне быть с президентом? — второй раз спросила Хитер.

Таунсенд вернулся к реальности:

— С которым?

— Соединенных Штатов.

— Подождите, пока он позвонит снова. Может, к тому времени он немного остынет. А я пока переговорю с редактором «Стар».

— А госпожа Тэтчер?

— Пошлите ей большой букет цветов и записку: «Мы сделаем ваши мемуары бестселлером от Москвы до Нью-Йорка».

— Может, добавить еще и Лондон?

— Не надо, она и так знает, что они станут бестселлером в Лондоне.

— А что мне делать с Гэри Дикинсом?

— Позвоните архиепископу и скажите, что я хочу построить новый купол, который так нужен его собору. Подождите месяц, а потом пошлите ему чек на десять тысяч долларов.