Пропавшая без вести. Призраки маленького городка - Наталья Юрьевна Ананьева

Ирина Ковальчук — мать двадцатипятилетней дочери Маргариты Ковальчук — с заявлением о ее пропаже. Она просила редакцию сделать об этом обстоятельстве заметку.

Мапет не торопился с встречными вопросами и податливо кивал головой.

— Вы наверняка видели материалы этого дела или знаете, что никаких следов бедняжки, ничего, кроме последней операции по банковской карте, совершенной в тот же день исчезновения, полицией так и не было найдено.

— Так вы здесь по этому делу? Но позвольте, оно ведь закрыто! И, более того, насколько мне известно, всю работу, что можно было сделать, полиция уже сделала, и сделала на отлично!

— Да, но вы не знаете одной детали. Во вторник на этой недели, двадцатого числа, соседка Ирины Ковальчук видела пропавшую Маргариту стоявшей на остановке 52 маршрута. По ее словам, она поздно вечером и ждала автобус. И это в 150 метрах от своего дома?! Одета она была, по словам очевидицы, не совсем по сезону, с большой сумкой наперевес. Вам не кажется это странным?

Максим Петрович задумчиво перевел взгляд с собеседника на пол и стал неторопливо прохаживаться вдоль комнаты, со скрипом прокатывая каждый свой новый, тяжелый и прижимистый шаг по доскам старого деревянного пола. Но вот скрип половиц под ногами Мапета замер. По недоумению на его лице было видно, что рамышления зашли в тупик. Он неспешно повернулся и вдумчиво бросил:

— Этого не может быть, — заключил он.

Глава 3

— Скажите, — нарушив нависшее в недоумении молчание, добавил Мапет, — что вам удалось узнать о Маргарите Ковальчук?

— Ну, — задумчиво затянул своим баритоном Михаил, — со слов ее матери удалось установить, что Марго с детства отличалась замкнутостью и необщительностью.

— Социопатка?

— Не думаю. Скорее всего, здесь мы имеем дело с осознанной социальной дистанцией. Самоотречение ее от общества не по нужде, а по желанию. И, несмотря на скудную, так сказать, социальную активность, в ее поведении прослеживается активная и полноценная жизнь. Не исключено, что внутренний мир Марго был полон красок, чудес и даже любви. Социальная отстраненность Марго — прежде всего ее, как странно это бы ни звучало, выбор, а не вынужденное положение общепринятого изгоя, навязанное социумом.

— То есть изгоем была не она, изгоями были для нее мы?

— Все мы? Такое может быть?

— Вполне. Такие люди видят наше общество не во взрослом и ответственном ключе, а в ключе, напоминающем по развитию, к примеру, детский сад. Ну, к примеру, придя в детский сад, мы — взрослые люди — первые пару часов найдем, чем там заняться и о чем поговорить при встрече с ребенком. Но спустя день, два, месяцы — мы устанем от навязанной некомфортной обстановки и, не имея выбора, будем жить дальше в собственном мире, где есть место всем тем вещам, которых мы были лишены в реальной жизни, — тишине, покою, любви или признанию. В общем, недостаток одного должен всегда где-то и чем-то компенсироваться другим. Я в этом точно уверен. Да и вспомните, как называли ее в школе? Марсианка, мне кажется?

— Вот как? Мда…

— Вы, я так понимаю, не будете отрицать, что ее поведение и реакция на некоторые вещи, мягко говоря, непонятны и ставят в тупик вопросы любой логики. И все же я спрошу вас: скажите, здесь, в малом городке, где все выросли на глазах друг у друга, и знают все на свете о соседях, их родственниках и родных, что вы думаете о Марго? Что вы о ней знали?

Мапет поднял взгляд на Покровского, с сухим шорохом почесал свою бороду, и добавил с настороженностью в голосе:

— Я думаю, только одно: все мы на самом деле ничего не знали о Марго.

Глава 4

Новый, вдруг всплывший из ниоткуда факт о Маргарите Ковальчук, словно тень из прошлого, возбудил ум Матвея Петровича и теперь не давал ему покоя. Он часами прохаживался с задумчивым видом по комнатам, что-то записывал в свой старый блокнот, перебирал старые копии дел, которыми он занимался ранее.

Звонок мобильного телефона стал кричать о своем присутствии и разрывать дребезжанием внутреннюю подкладочную ткань старого пиджака. Мапет внимательно смотрел на фотографии Маргариты Ковальчук, хранившиеся в его копии дела, поочередно перебирая и наспех чертя красными крестиками места, где последний раз видели Маргариту случайные свидетели. Нехотя прерывая свое занятие и не отрывая глаз от складывающейся в его голове схемы, Мапет автоматически снял трубку и тихо бросил в нее безразличное: «Але».

Озадаченный и с нотками отчаяния непрерывный женский голос прервал упорядоченную сосредоточенность его мыслей и заставил переключиться на себя:

— Когда?

Еду.

Уже спустя четверть часа по тихим улицам провинциального городка машина Мапета парковалась у дома, где проживала мать Маргариты — женщина пятидесяти пяти лет, с заметной сединой и давно некрашеными волосами.

Молодая девушка лет двадцати пяти встретила Мапета у кромки дороги и буквально выхватила его из остановившейся машины. Она сбивчивым голосом, второпях и вкратце разъясняла по ходу событий суть происходящего:

— Понимаете, она так уже шесть часов сидит. Я ничего не могу с ней поделать. После пропажи Маргариты мы вместе с мамой приглядываем по-соседски за Ириной Петровной, и я забегаю, время от времени. Ирина Петровна давно страдает беспамятством, ее сознание стало спутанным. Она говорит странные вещи, мол, кто-то ей деньги под дверь все время подбрасывает. Да она не то что меня, дочь родную вспомнить не может, но сегодня на нее что-то нашло. Может, вы отведете ее домой?

— Почему вы не вызвали скорую?

— Скорую-то? Вызвали, как раз два часа назад она и уехала. Ничего не понимаю, она уже давно спать должна. А она вон — девушка показала рукой на сидящую седую женщину. — Ну не караулить же ее постоянно в самом деле. У меня и свои дела все-таки есть.

— Мда. Что тут будешь делать?

Сняв свое теплое пальто с изношенными рукавами, Мапет наспех набросил его на тонкие плечи женщины в простом домашнем халате, которая сидела возле калитки.

— Ирина Петровна, пойдемте-ка с вами домой.

— Как же я пойду. Сейчас Маргарита придет.

Ну, вот и хорошо. А мы ее дома подождем. А пока вы мне чайку горяченького нальете, а то я замерз что-то сегодня.

— А я вот все думаю, кто мою дочку накормит? Ведь уже столько времени прошло, голодная же она. Кто ее накормит-то? Без денег ушла. Документы все дома. — Голос Ирины Петровны оборвался на месте, где должен был скатиться в плач, но остановился в молчании, включенном по усилию воли.

Несмотря на многолетнюю практику и