Адаптер - Борис Петров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 154
Перейти на страницу:
кольцом начиналась доисторическая эра человечества. Никто из семьи или знакомых там не был, Лиз не задавала лишних вопросов. Бабушка Насрин рассказывала маленькой Лиз сказки об этих землях. Девочке они очень нравились, но потом она все забыла, и вот недавно стала вспоминать короткие отрывки во сне, собирать мир по кусочкам.

В кабинете, ее личном, по крайней мере, на эти два часа, не было ничего, что могло хоть немного сохранить напоминание о том, что она человек. Белые, отливающие мертвенным матовым блеском стены, идеально ровный пол с бесшовной плиткой, расчерченной черными прямыми линиями. Лиз они напоминали бессердечные линии авторедактора текстов, который с равнодушием машины удалял все, что противоречило нормам морали. Цинизм был в том, что до самой отправки сообщения, неважно было оно текстовым, нарисованным или голосовым, отправитель видел все, что у него вычеркнули, не дали сказать. Для большинства это был удобный инструмент авторедактирования, когда можно было не задумываться об орфографии или пунктуации, в школе уже давно учили работать с авторедактором, слегка объясняя правила. Лиз понимала, что все ее невысказанные слова и мысли запомнят, о чем и предупреждал авторедактор, и все же она снова и снова писала давним подругам длинные письма, желая сказать то, что действительно чувствует. В итоге уходили общие послания о погоде, здоровье и детях, в ответ она получала такие же выверенные тексты. И Лиз стала писать авторедактору, единственному читателю, незримому судье, упекшему в итоге ее в эту клинику.

У нее не было детей, таким, как она и не положено было иметь детей просто так. Она расстраивалась, очень завидуя школьным подругам, проверенным и одобренным девочкам, подобную проверку проходила и она сама, которые родили уже по пять-шесть малышей, снабжая Лиз историями и фото и видеоотчетами. Лиз не раз спрашивала себя, зачем она это смотрит, хранит и радуется вместе с ними или за них? При всей своей разрешенной жизнерадостности и активности ее подруги смотрели темными от усталости и затаенной грусти глазами, или это Лиз видела эту грусть, может, она сама придумала это?

Лиз покорно села на кушетку. Холодная жесткая ткань прожигала сквозь одежду, перед каждой процедурой Лиз ужасно мерзла, а еще этот слепящий свет в глаза, от которого не спрячешься. Врачи делали вид, что проверяют данные, шустро отстукивая пальцами по экрану терминалов. На Лиз они не смотрели, если бы слегка повернули голову, то увидели бы, как пристально она разглядывает их. Так смотрит любопытный и жестокий в своей истинной природе ребенок за насекомыми, попавшимися на его лабораторный стол. Как бы ни была совершенна диагностика, как бы легко приборы и камеры не считывали настроение, психическое состояние, нервные импульсы с кожи, накладывая эти данные на ритм сердцебиения, давления крови и внутриглазной жидкости, залезть в голову и прочитать мысли они не могли. В основном это никогда и не требовалось, для большинства, привыкшего следовать обозначенным и вбитым с раннего детства императивам и непоколебимым изгибам социальной политики, неотделимой от желаний власти.

Лиз смотрела на врачей и думала, что может быть в их жизни настоящего, как они ведут себя дома, смывают ли это застывшее в доброжелательности лицо или маска уже прочно приросла? По своему отцу и брату она знала точно, что маска вросла до костей, заново создав и перекроив человека, а были ли они другими? Она не знала и не хотела знать. К чему эти бессмысленные в своей основе знания, к чему гадать или узнать про то, как человек потерял свое лицо, выбрав более легкий и успешный путь. Совершенно ни к чему, ведь это был его выбор и, значит, это и есть он сам, просто сущность выросла, выкристаллизовалась внутри, выпирая острыми уродливыми краями наружу, ломая фасад нарисованного благополучия. Как старый дом, на стенах которого проявляются плесень и черные пятна. Сначала дом гниет изнутри, обманывая всех красочным фасадом, но постепенно, год за годом, десятилетие за десятилетием плитка лопается, краска облупляется, и обнажается мерзкая злобная личина с черными впадинами провалившихся окон, желающая поглотить этот мир. Наверное, поэтому ее и хотят постоянно лечить, знают, что она их видит.

Лиз закрыла глаза и уснула на десять секунд. Так было почти каждый раз, когда внутренние часы отбивали положенное до начала погружения. Со стороны ничего не менялось, она сидела ровно, дыхание в норме, кожные покровы бледные, но они и так были бледные, лишь хаотическое движение кистей и пальцев, сплетавших невероятные узлы, могли выдать ее, если бы они закатали ей рукава. Лиз научилась контролировать свои ноги, не давая пальцам воли. И это было больно, до сих пор больно так удерживать себя. Она просыпалась после прикосновения процедурной медсестры, которая входила в точно определенное регламентом время. Вся подготовка и этот театр перед терминалами длились не больше пяти минут, долгих и невыносимых трехсот секунд, каждую из которых Лиз ощущала в костях, будто бы кто-то вводил в пятки длинную тонкую иглу, желая достать до основания черепа. Ей не раз объясняли, что это побочное действие лечения, и что очень хорошо, что она это чувствует. Они называли это шагами к излечению, а Лиз, тогда еще девочка десяти лет, не понимала такого лечения, когда становится больно. Теперь же она знала точно — в этом и был смысл лечения.

Процедурный работник или оператор станции обновления, так они называли этот аквариум, куда Лиз должна была погрузиться через десять минут, еле заметным движением дотронулся до плеча Лиз. Этот человек был единственным, кого Лиз могла назвать своим другом здесь. У него не было пола, просто человек без пола, и Лиз хотелось называть его медсестрой на старый манер. Их набирали по большому конкурсу из третьего круга, и Лиз понимала, почему мальчики и девочки, еще не вступившие в тягостный период полового созревания, добровольно шли и шли, лишая себя другой, молодой и полноценной жизни. Это был шанс, один из лучших путей обеспечить свою семью. Добровольная жертва ради маленьких братьев и сестер, ради родителей и родителей второго уровня, если они были еще живы. Человеку без пола хорошо платили, денег хватало на всех, а ему самому требовалось совсем немного. Не имея никакого полового влечения, свободные от животного рабства инстинктов, они скорее напоминали роботов, добрых и теплых киборгов.

Лиз было интересно, и она нашла презентацию, как их готовят. Сначала им дают препараты, которые замедляют процесс развития половых органов, а на деле химически выжигают их изнутри. У всех был срезан кончик носа, где находился центр полового

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 154
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?