Тень ночи - Дебора Харкнесс

– Кит, ступай к себе вниз, – велел другу Мэтью. – Мы потом тоже спустимся. И попридержи язык. Это моя история. И расскажу ее я, но никак не ты.

– Как желаешь, Мэтью.

Марло взялся за лацкан своего темно-красного дублета и отвесил шутовской поклон. Я успела заметить его дрожащие руки. Жест этот являлся одновременно признанием власти Мэтью и протестом против нее.

Когда демон ушел, Франсуаза обтянула мешком ближайшую скамью и стала ходить вокруг меня, изучая мою фигуру. Можно было подумать, она выбирала наиболее выгодное направление для атаки. Затем, устало вздохнув, она принялась меня одевать. Мэтью подошел к столу. Его внимание сосредоточилось на груде бумаг, захламляющих поверхность стола. Затем он раскрыл аккуратно сложенный прямоугольный пакет, запечатанный каплей розоватого воска. Глаза Мэтью забегали по строчкам бисерного почерка.

– Бог мой! Я совсем про это забыл. Пьер!

– Что угодно, милорд? – послышался голос слуги, заглушаемый грудами ткани.

– Брось эти тряпки и расскажи мне о самых последних претензиях леди Кромвель.

Мэтью вел себя с Пьером и Франсуазой как с давними друзьями, одновременно не забывая, что он их господин. Если во времена Елизаветы со слугами обращались так, мне понадобится время, чтобы этому научиться.

Мэтью и Пьер отошли к очагу и заговорили вполголоса. Меня тем временем оборачивали в какие-то ткани, которые закалывали булавками, создавая нечто более или менее приемлемое. Франсуаза цокала языком, глядя на мою единственную сережку, представлявшую собой сплетение золотой проволоки и драгоценных камней. Когда-то сережка принадлежала Изабо. Подобно увесистому тому «Доктора Фауста» и серебряной фигурке Дианы, сережка была одним из трех предметов, помогавших нам попасть в избранную эпоху. Франсуаза выдвинула ящик ближайшего комода и без особого труда отыскала вторую сережку. Покончив с этим, она натянула мне на ноги толстые чулки, закрепив их ярко-красными лентами.

– Думаю, я вполне готова, – сказала я.

Мне не терпелось спуститься вниз и начать наш визит в XVI век. Чтение книг о прошлом не могло заменить непосредственный опыт, в чем я успела убедиться, пообщавшись с Франсуазой и приобретя начальные знания о том, как одевались в эту эпоху.

Мэтью окинул меня взглядом:

– Сойдет для начала.

– И не только для начала. В этой одежде мадам выглядит скромной и незапоминающейся, – сказала Франсуаза. – Именно так и должна выглядеть ведьма в нашем доме.

Суждение Франсуазы Мэтью пропустил мимо ушей. Он повернулся ко мне:

– Диана, пока мы не спустились вниз, хочу тебя предупредить: тщательно следи за своими словами. Кит – демон. Джордж знает, что я вампир. Но даже самые открытые и непредвзято мыслящие существа становятся подозрительными, видя перед собой незнакомую и непохожую на них особу.

Спустившись вниз, я поздоровалась с Джорджем, пожелав безденежному и не имеющему меценатов другу Мэтью доброго вечера. Приветствие казалось мне вполне официальным и соответствующим Елизаветинской эпохе.

– Неужели язык, на котором говорит эта женщина, – английский? – изумился Джордж и уставился на меня.

Стекла круглых очков увеличивали его синие глаза, делая их по-лягушачьи выпученными. Другой рукой драматург коснулся своего бедра. В последний раз такую позу я видела на какой-то миниатюре в Музее Виктории и Альберта.

– Она жила в Честере, – торопливо произнес Мэтью.

Джордж недоверчиво посмотрел на него. Даже глушь Северной Англии была недостаточным оправданием моей странной манеры говорить. Речь Мэтью быстро подстроилась под ритм и интонации эпохи, моя же продолжала звучать так, как говорили в Америке в XXI веке.

– Она ведьма, – отхлебнув вина, пояснил Кит.

– Неужели?

Джордж принялся меня разглядывать. Его интерес ко мне сразу возрос. Ничто в этом человеке не указывало на его принадлежность к демонам или ведьмакам. После его взгляда не возникало ощущения леденящего холода, что бывает, когда на тебя посмотрит вампир. Джордж был обычным теплокровным человеком средних лет. Выглядел он усталым, словно жизнь успела его помотать.

– Мэтью, но ты, как и Кит, не благорасположен к ведьмам. Помнится, ты всегда убеждал меня держаться подальше от их породы даже в творчестве. Когда я вознамерился написать стихотворение о Гекате, ты сказал мне…

– А вот эту ведьму я полюбил. Причем настолько, что женился на ней, – прервал его Мэтью и в подтверждение своих слов поцеловал меня в губы.

– Женился на ней! – ошеломленно повторил Джордж, взглянув на Кита и откашлявшись. – В таком случае у нас есть две радостные причины для праздника. Вопреки мнению Пьера дела не задержали тебя и ты вернулся к нам не один, а с женой. Прими же мои поздравления.

Его напыщенный тон напомнил мне хвалебные речи в университетской среде. Я едва подавила улыбку. Джордж лучезарно улыбнулся.

– Позвольте представиться, госпожа Ройдон: Джордж Чапмен, – произнес он, отвесив поклон.

Его фамилия была мне знакома. Я порылась в своем неупорядоченном мозгу историка. Я занималась историей алхимии, но алхимиком Чапмен не был, и во всех разделах, посвященных этой таинственной науке, его имя не значилось. Как и Марло, он занимался сочинением стихов и пьес, но я не могла вспомнить ни одного его произведения.

Завершив церемонию представления меня Джорджу, Мэтью согласился посидеть с гостями у очага. Мужчины говорили о политике. Джордж попытался вовлечь в разговор и меня, спросив о состоянии дорог и погоде. Я старалась произносить как можно меньше слов, внимательно наблюдая за жестами говорящих и тем, какие слова они употребляют. Все это должно было помочь мне сойти за женщину Елизаветинской эпохи. Джордж, польщенный моим вниманием, вознаградил меня пространным рассказом о своих последних литературных опытах. Кит, которому явно не нравилось находиться на вторых ролях, прервал словоизлияния Джорджа, предложив почитать вслух из «Доктора Фауста».

– Пусть репетиция в кругу друзей сценическое действо предварит, – заявил демон, и глаза его сверкнули.

– Не сейчас, Кит. Время уже перевалило за полночь, а Диана устала с дороги, – сказал Мэтью, поднимая меня на ноги.

Покидая комнату, я чувствовала на себе взгляд Кита. Он догадывался: мы что-то скрываем. Стоило мне включиться в разговор, он так и подпрыгивал, ловя речевые обороты, чуждые его эпохе. Когда Мэтью признался, что не помнит, где находится его лютня, демон сделался еще задумчивее.

Накануне нашего перемещения из Мэдисона Мэтью предупредил меня о необычайной восприимчивости Кита, хотя демоны и так отличаются восприимчивостью. Интересно, как скоро Марло догадается, что́ именно мы скрываем? Ответ на этот вопрос я получила через несколько часов.

Утром мы проснулись раньше других обитателей дома, и пока дом пробуждался, наполняясь звуками, мы с Мэтью разговаривали, нежась в теплой постели.