А ты пребудешь вечно - Рут Ренделл

— Спорю, — проговорила Пат, мстительно взглянув на брата, — мои мозги весят больше, чем твои. У меня голова больше. А вообще, все эти разговоры — тоска смертная.

— Давай-ка, дорогая, ешь свой пирог.

— Когда я вырасту, — заявила Пат, начиная разговор на излюбленную тему, — я не буду вести всякие скучные разговоры. Я собираюсь получить диплом — нет, пожалуй, я подожду, пока получу ученую степень доктора, — и тогда уеду в Шотландию и начну серьезно исследовать там озера, все самые глубокие озера, и найду чудовищ, которые там живут, и тогда я…

— Да нет там никаких чудовищ. Уже искали и ничего не нашли.

Пат оставила без внимания, слова брата.

— У меня будут водолазы, и специальная лодка, и целый штат сотрудников, а тетя Грейс будет присматривать на базе и готовить нам всем еду.

Они принялись отчаянно спорить.

А ведь такое может случиться, подумала Грейс. Это было ужасно, но такое вполне могло случиться. Иногда она представляла себе, что останется здесь до тех пор, когда дети станут взрослыми, а сама состарится и будет следовать по пятам за Пат в качестве ее домашней работницы. На что еще она сможет сгодиться тогда? И будет ли иметь значение, весит ее мозг меньше, чем мозг некоего мужчины, или больше, или столько же, если этот мозг станет атрофироваться в каком-нибудь маленьком домике в глуши Сассекса?

Грейс работала медсестрой в клинике при медицинском институте, когда умерла Джин, и ей пришлось попросить положенные ей шесть недель отпуска, чтобы приехать сюда и взять на себя заботу о Майке и его детях. Она собиралась пробыть здесь всего шесть недель. Не может же человек потратить годы на учебу, теряя в зарплате, стараться повысить свою квалификацию, поехать на два года в Соединенные Штаты, чтобы изучить новейшие методы акушерства в клинике Бостона, а потом взять и забросить все это. Руководство клиники не советовало ей поступать подобным образом, а она посмеялась над тем, что они могли даже предположить такое. Но шесть педель растянулись на шесть месяцев, потом на девять, десять, и теперь ее место в клинике было занято кем-то еще.

Она задумчиво посмотрела на детей. Ну, как она могла оставить их сейчас? Как могла подумать о том, чтобы оставить их даже через пять лет? Да и тогда Пат будет всего-навсего шестнадцать.

И всему виной был Майк. Тяжело думать об этом, но дело обстояло именно так. И другие мужья теряли своих жен. Но другие мужья как-то приспосабливались. Зарплата Майка и его финансовое положение вполне позволяли нанять домработницу. И дело не только в этом. Такой умный человек, как Майк, должен был отдавать себе отчет в том, что он делает с ней и детьми. Она приехала по его приглашению, по его отчаянной просьбе, рассчитывая на его поддержку, уверенная в том, что он будет проводить вечера дома, вывозить детей на уик-энды, компенсировать им в какой-то степени потерю матери. Он ничего этого не делал. Когда в последний раз он проводил вечер дома? Три недели назад? Четыре? И не всегда же он был занят на работе. В один из вечеров, когда Грейс не могла больше смотреть на горькое бунтарское лицо Джона, она позвонила Уэксфорду, и старший инспектор сказал ей, что Майк закончил дежурство в пять. Одна соседка рассказала ей позже, где был Майк. Она видела, как он сидел в своем автомобиле на одной из дорожек Черитонского леса. Просто неподвижно сидел, устремив взгляд на прямую бесконечную аллею.

— Может быть, посмотрим телевизор? — предложила Грейс, стараясь скрыть усталость. — Кажется, там идет какой-то хороший фильм.

— Очень много уроков задали, — сказал Джон. — А математику я не смогу делать, пока не придет папа. Ты сказала, он придет в десять?

— Он так сказал.

— Тогда я, пожалуй, пойду в свою комнату.

Грейс и Пат сели на софу и стали смотреть фильм. Это был фильм из жизни полицейских, который мало чем напоминал реальную действительность.

Верден приехал в Стоуэртон и, миновав новый район, выехал на старую Хай-стрит. Фонтейн-роуд была параллельна Уинкэнтои-роуд, где много-много лет назад, только что поженившись, он и Джин шесть месяцев снимали квартиру. В каком бы уголке Кингсмаркхема и его окрестностей он ни оказывался, повсюду наталкивался на те места, где они с Джин жили или бывали по какому-то случаю. Он не мог избежать этого, и каждый раз вид этих мест больно ранил его, и боль не ослабевала. После ее смерти он старался не появляться на Уинкэнтои-роуд, потому что здесь они провели особенно счастливые дни, молодые любовники, только познающие, что такое любовь. И Берден чувствовал, что вид дома, в котором была раньше их квартира, станет последней каплей. Он может окончательно потерять над собой контроль и не удержаться от слез.

Берден даже не взглянул на название улицы, по которой проехал, он смотрел прямо перед собой. Свернув влево, на Фонтейн-роуд, он остановился перед домом помер 61.

Здание оказалось невероятно уродливым, построенным лет восемьдесят назад и окруженным диким неухоженным садом, в котором росли старые фруктовые деревья, усыпавшие листвой траву вокруг. Дом был кирпичный, защитного цвета, с почти плоской шиферной крышей. Окна со скользящими рамами оказались очень маленькими, а парадная дверь — громадной, совершенно не пропорциональной, тяжелой, с встроенными панелями из красного и синего витражного стекла. Дверь эта была слегка приоткрыта.

Берден вошел в дом не сразу. Машина Уэксфорда, которую он увидел тут среди прочих полицейских машин, стояла у забора, отделявшего конец улицы от поля, превращенного по решению стоуэртонского совета в детскую игровую площадку. За площадкой простирались поля, леса, холмы.

Уэксфорд сидел в своей машине и изучал карту местности. Когда Берден подошел к нему, он поднял глаза и сказал:

— Молодец, что так оперативно приехал сюда. Я тоже только что подъехал. Ты сам поговоришь с матерью или хочешь, чтобы это сделал я?

— Я сам, — сказал Берден.

На парадной двери дома номер 61 висел тяжелый дверной молоток в форме львиной головы с кольцом во рту. Берден слегка прикоснулся к кольцу и толкнул дверь.

В передней стояла молодая женщина, прижимая к груди сложенные руки. Первое, на что обратил внимание Берден, — ее волосы. Они были того же цвета, что и увядшие яблоневые листья, которые нанесло ветром на изразцовый пол передней. Огненно-медные волосы женщины оказались не прямыми и не кудрявыми, а пышными и блестящими, как тонкая проволока или нить на прялке. Они оставляли открытым ее бледное маленькое лицо и падали назад, доходя до середины спины.

— Миссис Лоуренс?

Она кивнула.

— Моя фамилия Берден. Инспектор Берден, отдел уголовного розыска. Прежде чем мы начнем разговор, я бы хотел взглянуть на фотографию вашего сына и некоторые предметы одежды, которые он носил в последнее время.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, как если бы он был провидцем, который мог определить, где находится пропавший мальчик, притронувшись к его вещам.