Антиклассика. Легкий путеводитель по напряженному миру классической музыки - Арианна Уорсо-Фан Раух

властные структуры – возвысить одну группу над остальными. Подумайте о том, что происходит сейчас: основу репертуара составляет коллекция гимнов привилегии белых, исключению, праву.

Я бы предпочла, чтобы искусство служило объединению. Я хотела бы разрушить стены элитаризма и привилегированности, из-за которых музыкальная индустрия долго оставалась изолированной, недопонятой и исключительной для тех, кому повезло родиться с «одобряемым» цветом кожи. Музыка этого заслуживает. Вы этого заслуживаете. Ничто – ни уважение, ни защита со стороны закона, ни образование, ни музыка – не должно быть предназначенным только для одной маленькой группы, которая возвышает себя над остальными.

ПРИЧИНА № 2: ВНУТРЕННИЕ ШУТКИ

В фильме «Шпион, который меня любил» злодей Карл Стромберг бросает свою ассистентку в бассейн с акулами. За последствиями своего подвига он наблюдает из своей уютной позолоченной гостиной: девушка сражается с хищниками, пока на фоне эхом звучит третья оркестровая сюита Баха.

Изящные попытки ассистентки отбиться не сравнятся с агрессивным нападением акулы на героиню (и ее промежность…) – в 70-е акулам такое сходило с плавников. Чуда не случилось, перед зрителями трагическая картина: акула растерзала женщину, а Стромберг беспощадно закрывает окно с видом на бассейн картиной Боттичелли «Рождение Венеры» – необходимым атрибутом любой неоклассической подводной резиденции.

Что смешно во всем этом, так это то, что вторую часть оркестровой сюиты № 3 Баха, которая безмятежно звучит в течение всей сцены, в народе называют «Партия на G-string»[5].

ПРИЧИНА № 3: ЭТО КРАСИВО

За несколько лет до того, как я бросила скрипку, я была в Монреале на концерте в театре Place des Arts. К тому моменту я прошла долгий путь от срыва своих голосовых связок ариями Моцарта. Я окончила Джульярдскую школу, выступала в престижных залах, давала серии концертов, жила в прекрасной квартире, а брильянт моего обручального кольца ослеплял зрителей каждый раз, когда я играла.

Но за этим сверкающим фасадом все обстояло не так хорошо. Кольцо для меня было не самым значимым проявлением любви – напоминание в телефоне, которое подмигивало мне больше трех лет, важнее. Квартира больше походила на красивое место, за которым мне просто довелось присматривать. Концерты, куда меня приглашали, были достаточно хороши, чтобы разжигать мои амбиции, но их было мало для удовлетворения моих мечтаний – из-за этого мне было тяжело наслаждаться выступлениями других людей. Особенно выступлениями других скрипачей. Особенно выступлениями скрипача, которым был мой раздражающе-более-успешный-чем-я тогдашний жених (известный в этой книге как Золотой Мальчик-Скрипач, или ЗМС).

Я присутствовала на его выступлениях, потому что должна, и чувствовала себя несчастной из-за этого. Концертные речи, которые в Монреале всегда произносят дважды – на французском и на английском, – не помогали[6].

Вместо того чтобы слушать эти торжественные слова, я погрязала в своих мыслях, которые становились все более жестокими и нелестными. Почему не Я выступала на этой сцене? Я ведь тоже выиграла Джульярдский концертный конкурс. Я ведь тоже была концертмейстером Джульярдского оркестра и играла на школьных скрипках Страдивари и Джузеппе Гварнери. Почему все в таком восторге от ЗМС?

«Бла-бла-бла, важность искусства…, – говорил выступающий на сцене. – Бла-бла-бла, преодоление биологии… Бла-бла, щедрая поддержка господина и госпожи Бла».

Когда один любитель красивых слов покинул сцену, его заменил другой: высокая женщина со стилем и подачей франкоязычной и улыбкой англоязычной. Она представляла банк, который спонсировал этот концерт. Она сказала, что ничего не знает о классической музыке и редко ее слушает. Но у нее была история, которой она хотела поделиться.

Она ехала в машине с пятилетней дочкой, и ей пришла идея включить радиостанцию с классической музыкой. В их семье никогда не слушали классику, поэтому ей было любопытно, как отреагирует дочь.

«Ты знаешь, что это за музыка?» – спросила женщина через несколько минут.

Дочка кивнула.

«Правда? – удивилась женщина. – Тогда какая же это музыка?»

«Это красивая музыка», – ответил ребенок.

Эта история меня отрезвила. Она столкнула меня с фактом: что-то в моей жизни было ужасно неправильно. Что-то, кроме того, что я была не в состоянии радоваться за мужчину, которого я вроде как любила. Я уже и забыла, какой мне казалась эта музыка, когда я была ребенком, – когда это была не «классическая» музыка, а просто часть (моя любимая часть) богатого полотна звуков, которые определили мое детство. Я забыла, что это была не только моя работа и что у меня это хорошо получалось. Это было то, что я любила.

Поэтому я написала эту книгу

Это единственный правдивый ключевой момент истории о том, почему я стала скрипачкой, которую рассказывают мои родители. (Это правда, обернутая в ложь, обернутую в правду, – как турдакен[7]). Я люблю эту музыку. Я любила ее, когда срывала голосовые связки в два года. Я любила ее тем вечером в Монреале в возрасте двадцати четырех. Мне понадобилась пощечина от пятилетней девочки, чтобы напомнить об этом чувстве.

После пощечины я осознала, что оказалась в той же лодке, что и многие другие люди. Так же как я позволила своим профессиональным разочарованиям испортить и определить мои отношения с классической музыкой, так и потенциальные слушатели позволили предрассудкам и культурному багажу этого жанра определить их отношения с музыкой. Все мы позволили нашим токсичным ассоциациям с индустрией разрушить этот элемент возвышенности, красноречия и красоты душераздирающих звуков, которые запечатлели общечеловеческий опыт. Это поразительно трагичное и в то же время глупое осознание.

Желание избежать этой ошибки и предостеречь вас от нее привело меня к написанию этой книги.

Я хочу, чтобы каждый мог услышать эту музыку так, как та маленькая франко-канадская девочка. Так, как я ее однажды слышала и теперь слышу снова. Другими словами, я хочу, чтобы люди слышали классику такой, какая она есть: красивой.

Глава 1

Классической музыки не существует

Очень предвзятый обзор 1400 лет в истории музыки

В детстве я рисковала потерять слух – настолько я была готова пойти на все, лишь бы полежать под фортепиано папы, когда он играл «Гольдберг-вариации» Баха. Это было до того, как я посмотрела «Молчание ягнят»[8].

Это было и до того, как я узнала про арию Царицы ночи и заработала певческие узелки. И до того, как начала заниматься скрипкой. Я была похожа на ту маленькую девочку из Монреаля: тогда Бах для меня был просто красивой музыкой, а мои уши были чем-то большим, чем восторженно впитывающие губки.

Большую часть детства Бах был моим любимым композитором. В его произведениях можно найти все: загадки и пазлы, которые