Спутники Марса: маршал Тюренн и принц Конде - Людмила Ивонина

с имперским главнокомандующим Монтекукколи в 1672-1675 гг.[11] Кстати, в литературе мнение о том, что Тюренн и Конде были великими противниками, часто подается как неоспоримый факт. На самом деле даже во время Фронды они являлись соратниками и одновременно соперниками, представляя собой, по сути, своеобразный «двуликий Янус» стратегии и тактики Короля-Солнце.

Сам Тюренн оставил многочисленную личную и деловую корреспонденцию, инструкции и мемуары, заканчивающиеся 1658 г. и неоднократно издававшиеся как отдельно, так и в качестве приложений к биографиям. В мемуарах он просто и спокойно рассказал о своих походах, нисколько не стремясь приукрасить свою деятельность или скрыть свои ошибки. Полководец открыто писал о своем поражении «я разбит», но победу делил со всей армией – «мы победили». Он называл себя в 3-м лице, особенно не выделяя среди других. Можно сказать, это не только мемуары, это жизнь: принц Шарль-Жозеф де Линь в своих записках отзывался о них, что «это приказы…, дела… и все…» По форме они просты, а по содержанию основательны, как и вся его переписка. Особый интерес он проявлял к истории своего времени и к эволюции военного дела[12].

В ином образе предстает принц Конде. Современники могли любить его, либо ненавидеть, но все равно восхищались им, несмотря на его политические просчеты и личностные особенности. Возможно, самую яркую характеристику дал ему в своих мемуарах кардинал де Рец: «Принц де Конде был рожден полководцем, что можно сказать лишь о нем, о Цезаре и о Спиноле. Он стал вровень с первым и превзошел второго. Бесстрашие – еще не самая главная черта его характера. Природа наделила его великим умом, не уступавшим его мужеству. Судьба, ниспослав его веку воинственному, предоставила мужеству развернуться во всем его блеске; рождение, или лучше сказать, воспитание в семье, преданной и покорной правительству, ограничило ум рамкой слишком тесной. Принцу не внушили с ранних лет те важные начала, какие… развивают то, что зовется последовательностью… Уже в юности он опережен был стремительным развитием великих событий и навыком к успеху. Недостаток этот был причиной того, что, обладая от природы душой незлобной, он совершал несправедливости, обладая отвагой Александра…, был не чужд слабости, обладая замечательным умом, действовал неосмотрительно, обладая всеми достоинствами…, не послужил государству так, как был должен… Он не сумел возвыситься до своих дарований, и это уже недостаток, но все равно он велик, он прекрасен»[13].

Многие люди, особенно близкие к нему по духу и входящие в его клиентелу, почти не видели у Конде недостатков. В мемуарах Франсуа де Ларошфуко он «…статный, наделенный большим, ясным, проницательным и всесторонним умом, покрыл себя величайшей славою…» Единственным упущением принца Ларошфуко считал отсутствие более тщательного обдумывания своих действий. Прокурор-генерал Дижонского парламента Пьер Лене тоже оставил мемуары, где так отзывался о принце: «Он удовлетворял желания своих подчиненных, игнорируя многие частности… Принц завоевал огромную репутацию, проведя баталии у Рокруа, Фрейбурга, Нордлингена и Ланса, взяв Трионвилль, Филиппсбург, дойдя до сердца Рейна – Кобленца, выказав храбрость и великодушие у Дюнкерка… Ему отдала свое сердце фортуна…»[14]

А в своей великолепной надгробной речи, произнесенной в Соборе Парижской Богоматери по случаю годовщины кончины принца Конде 10 марта 1687 г., епископ Мо, выдающийся историк и воспитатель дофина Жак-Бенинь Боссюэ представил его не только выдающимся государственным деятелем, но и фактически возвысил его над другим великим полководцем столетия – Тюренном. Отличительной чертой военного гения Конде епископ назвал быстроту замысла, нисходившего на него среди сражения – его знаменитые «вдохновения». Боссюэ подчеркивал неординарный ум принца и его умение общаться с великими мыслителями своего времени. А Людовик XIV после смерти Конде заявил, что он потерял «величайшего человека в моем королевстве»[15].

Вполне естественно, что для своих потомков Великий Конде являлся образцом для подражания, почти Богом. Сочинения некоторых из них полны апологетики. Например, Луи-Жозеф де Бурбон-Конде (1736-1818), подробно описав военные победы своего знаменитого предка, его общение с известными политиками и творческими людьми Великого века, лишь кратко обрисовал неприятные страницы его истории – Фронду и службу испанскому королю. Бесстрашный и находчивый полководец у него во время Фронды предстает простодушным и чувствительным человеком, преданным двором и руководствовавшимся плохими советами друзей. Сочинение Луи-Жозефа обогатила личная корреспонденция принца. А уже упомянутый выше герцог Омальский лично принялся за составление «Истории принцев Конде в XVI-XVII вв.», в которой целых пять томов посвятил Великому Конде. Содержание этого самого обширного сочинения о Конде дополнено сотнями писем из его корреспонденции. Выражая свое восхищение героем, автор «Истории…» в то же время полагал, что после 30-ти лет фортуна отвернулась от принца, и его военный гений ослаб[16].

У историков к нему более критическое отношение, и как к человеку, и как к полководцу. Это вполне объяснимо их неугасающим и позитивным интересом к личности Людовика XIV, его военным реформам, а также уходящей эпохой, представителем которой и являлся Конде. Апологет Короля-Солнце современный историк Ф.Блюш, например, тщательно фиксируя события, связанные с его именем, одновременно словно избегает его личностной характеристики в отличие от многих персонажей своего фундированного труда. Вообще Конде любят упрекать за то, что ради быстрого и сильного натиска, способного привести к победе, он не щадил ни своих солдат, ни солдат противника, а его армия особенно отличалась грабежами и насилиями. В целом он как полководец уступал своему коллеге Тюренну: его стиль состоял из дерзости, упрямой спешки и агрессивных нападений, полных рисовки, тогда как Тюренн был примером тонкого и тщательного маневра, терпеливости и расчета. Как человек, отмечают многие историки, Конде нередко отличался надменностью, жестокостью, оскорбительной грубостью с подчиненными. Вместе с тем, Конде называют настоящим военным и светстким интеллектуалом, одаренным и независимым.

Современники, потомки и исследователи особенно критикуют действия принца во время Фронды. Что же касается его службы испанскому королю, то здесь одни историки и биографы, дабы прямо не назвать Конде «предателем», чаще всего ограничиваются фиксацией событий, а другие пользуются расхожими клише «мятежник» и «изменник». И все же с позиций современной исторической науки, предпочитающей анализировать социальные структуры и институты и основываться на междисциплинарных подходах, личность Конде предстает более сложной. Фигура великого полководца и принца крови органично вплетается в трансформирующийся социум XVII в. и анализируется на фоне развития бюрократического государства, жизни придворного общества, роли привилегий дворянства и системы патронажа и клиентелы. Так, по мнению современной французской исследовательницы К. Бежу, «фортуна Конде состояла в балансе приспособления к триумфу абсолютизма»[17]. В любом случае, в общей оценке этого незаурядного человека преобладает прилагательное «Великий».

Итак, перед