Синий лабиринт - Линкольн Чайлд

– Не трогайте меня, – отмахнулся он. – Займитесь водителем.

Пендергаст вышел из машины под проливной дождь, стряхнув с себя на асфальт еще порцию осколков. Он посмотрел вперед, на непролазную мешанину автомобилей и море мигающих огней, слушая крики фельдшеров и полицейских и стрекот бесполезного вертолета, описывающего круги над этим хаосом.

Черный лимузин давно исчез.

Лейтенант Питер Энглер, бывший активист-эколог, окончивший Университет Брауна по специальности «античная литература», не был типичным нью-йоркским полицейским. Но у него имелись кое-какие общие с его коллегами-полицейскими качества: он любил, когда дела расследуются чисто и быстро, и еще он любил видеть преступников за решеткой. Та самая целеустремленность, которая в 1992 году, на четвертом курсе, усадила его за перевод «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида, а позднее в том же десятилетии гнала забивать гвозди в древние секвойи, чтобы испортить настроение лесорубам с бензопилами, – та же самая целеустремленность заставляла его, не жалея сил, делать карьеру в полиции, где он довольно рано, в возрасте тридцати шести лет, дослужился до звания лейтенанта и должности главы сыскного отдела. Он организовывал расследования, как военные операции, и требовал от своих подчиненных, чтобы они четко и неукоснительно исполняли свой долг. Результаты, которые он получал благодаря такой стратегии, были источником непреходящей гордости Энглера.

Именно поэтому последнее расследование вызывало у него такое беспокойство.

Собственно говоря, дело было открыто всего двадцать четыре часа назад, и его подчиненных нельзя было обвинить в отсутствии прогресса. Они все делали как положено. Сотрудники, первыми прибывшие на место, обеспечили безопасность, взяли показания, задержали свидетелей до прибытия криминалистов. Те в свою очередь тщательно обследовали место происшествия, осмотрели и собрали улики. Команда Энглера работала в тесном взаимодействии с бригадой экспертов, специалистами по дактилоскопии, судмедэкспертами и фотографами.

Нет, его беспокойство было связано с необычным характером преступления и, по иронии судьбы, с отцом покойного – специальным агентом ФБР. Энглер прочел распечатку заявления, сделанного этим агентом, и отметил его лаконичность и отсутствие полезной информации. Хотя это вроде бы никак не препятствовало расследованию, но агент почему-то не желал впускать их в свой дом за пределы места преступления, он даже не позволил одному из полицейских воспользоваться туалетом. Официально ФБР в деле, конечно, не участвовало, но Энглер был готов из любезности предоставить этому человеку доступ к собранным материалам, если он того пожелает. Но агент не обратился к нему с такой просьбой. Если бы Энглер не был опытным полицейским, он бы предположил, что Пендергаст не хочет, чтобы убийца его сына был найден.

Поэтому он и решил лично поговорить с Пендергастом ровно… (он посмотрел на часы) ровно через одну минуту.

И ровно через одну минуту агента проводили в его кабинет. Провожающим был сержант Лумис Слейд, адъютант Энглера, его личный помощник и часто пресс-секретарь. Энглер опытным глазом отметил необычные детали внешности посетителя: высокий, худощавый, с очень светлыми волосами и бледно-голубыми глазами. Черный костюм и темный галстук с простым рисунком довершали аскетическую картину. Ну никак он не был похож на типичного агента ФБР. Но с учетом мест его проживания – квартира в «Дакоте» и великолепный особняк на Риверсайд-драйв, куда подбросили тело, – Энглер решил, что удивляться не стоит. Он предложил агенту стул, после чего занял свое место за столом. Сержант Слейд расположился в дальнем углу, за спиной у Пендергаста.

– Агент Пендергаст, – начал Энглер, – спасибо, что пришли.

Человек в черном костюме наклонил голову.

– Прежде всего позвольте мне выразить соболезнования в связи с вашей утратой.

Пендергаст не ответил. В его взгляде не было скорби. Напротив, его лицо оставалось бесстрастным. Оно было закрытой книгой.

Кабинет Энглера не был похож на кабинеты других лейтенантов нью-йоркской полиции. Да, конечно, тут имелись шкафы с папками и стопки докладов, но на стенах вместо благодарностей и фотографий с высоким начальством висела дюжина карт античного мира. Энглер был страстным коллекционером-картографом. Обычно вниманию посетителей его кабинета немедленно предлагалась страница из Французского атласа Леклерка 1631 года, или лист 58 из Атласа Британии Огилби, на котором была показана дорога из Бристоля в Эксетер, или – его радость и гордость – пожелтевший, хрупкий фрагмент из Пейтингеровой таблицы, скопированной Абрахамом Ортелием[1]. Но Пендергаст даже мельком не взглянул на коллекцию.

– Я бы хотел, если вы не возражаете, задать несколько вопросов по вашему первоначальному заявлению. И должен заранее вас предупредить, что эти вопросы будут неудобными и неприятными. Заранее прошу прощения. Ввиду вашей собственной службы в силовой структуре, я надеюсь, вы меня поймете.

– Естественно, – ответил агент со сладкозвучным южным акцентом, но за этим сладкозвучием слышалось что-то жесткое, металлическое.

– У этого преступления, говоря откровенно, есть несколько аспектов, которые меня обескураживают. Согласно вашему заявлению и заявлению вашей… – взгляд в бумаги на столе, – подопечной мисс Грин, вчера вечером, приблизительно в двадцать минут десятого, в парадную дверь вашей резиденции постучали. Когда мисс Грин открыла дверь, она обнаружила на крыльце тело вашего сына, связанного толстыми веревками. Убедившись, что он мертв, вы принялись преследовать черный лимузин, который направлялся на юг по Риверсайд-драйв. В то же время вы позвонили в «девять-один-один». Верно?

Агент Пендергаст кивнул.

– Откуда у вас возникло впечатление, по крайней мере вначале, что убийца находится в том автомобиле?

– Других машин на дороге не было. Как не было и пешеходов.

– Вам не пришло в голову, что преступник мог спрятаться где-то на вашей земле, а потом исчезнуть каким-нибудь другим путем?

– Эта машина несколько раз проскочила на красный свет, выехала на тротуар, проутюжила клумбу, въехала на Генри-Гудзон-паркуэй по встречной, сделала запрещенный поворот. Иными словами, если вы смотрели на эту машину, у вас возникало твердое впечатление, что она пытается скрыться от преследования.

Сухое, слегка ироничное изложение этих соображений подействовало Энглеру на нервы.

Пендергаст продолжил:

– Позвольте узнать, почему полицейский вертолет появился с таким опозданием?

Это еще больше раздражило Энглера.

– Он появился без опоздания – через пять минут после вызова. Это очень хорошо.