Приключения в стране львов. Приключения в стране тигров - Луи Буссенар

— Ах, какое несчастье…

— О! Бедная мадам!..

— Где мадам? Какое несчастье? — спросил с неудовольствием Андрэ.

Негры кричали все вместе, так что нельзя было ничего разобрать. Андрэ приказал им замолчать. Выбрав одного из них, который с виду казался смышленее остальных, он спросил его, в чем дело.

— Масса, там белая женщина.

— Какая?

— Не знаю.

— Нечего сказать — объяснил. Дальше?

— Горилла…

— Какая горилла?

— Из леса…

— Правильно. Верю, что из леса, живая, а не чучело из музея. Ну?

— Она похитила белую мадам… Понимаете?

Андрэ невольно вздрогнул. Негр, по-видимому, говорил правду, хотя какими судьбами могла попасть сюда, в африканский лес в двадцати милях от Фри-Тауна {Здесь и далее сохранены географические названия, принятые в конце XIX — начале XX вв.}, белая женщина?

Но гориллы часто похищают женщин, и Андрэ решил проверить этот факт. Крикнув товарищей и зарядив оружие, он во главе своего небольшого отрядика кинулся в погоню.

Через лес. — По следам гориллы. — Бывший жандарм действует без всякого одушевления. — Беда от брака с "зверинцем". — Растерзанные люди. — Труп майора. — Крик гориллы. — На баобабе. — Отчаянное сопротивление, — Помогите! — Выстрел. — Смертельно ранен. — Агония. — Спасена! — Удивление Андрэ. — Изумление Фрикэ. — Жандарм просто поражен.

Идти девственным лесом всегда трудно, а в особенности опушкой или около лесных полян.

В середине леса, под деревьями, высокая трава расти не может, потому что солнце под деревья совсем никогда не заглядывает. Там нет и лиан, один только гладкий мох устилает старую девственную почву, покрытую растительным перегноем. Путнику тут нужно остерегаться не только скрытых трясин, невидимых болот, предательских оврагов и неожиданных бугров, но и стараться не запнуться о сваленное дерево. И все-таки путь по такому лесу не очень труден. Но вот истинное мучение — когда приходится идти лесами, наполовину выгоревшими от тропических гроз, что бывает далеко нередко. Новые деревья с громадными прическами из лиан с необычайной быстротой вырастают на месте погибших, а внизу из девственной, жирной почвы с силой тянутся густая, высокая трава и древовидные растения.

От такого буйства зелени ботаник придет в неописуемый восторг, а путешественник и исследователь — только в ярость, потому что продвигаться вперед тут можно лишь с большим трудом, с каждым шагом расчищая себе дорогу тесаком или топором. Со всех сторон его будут опутывать лианы, начнут спотыкаться ноги о корни, колючки впиваться в тело, задыхаясь от жары, обливаясь по том, весь искусанный насекомыми, путник измучится вконец и проклянет тот час, когда он забрался в эти непроходимые дебри.

В таком именно положении оказались три европейца, когда покинули лесную поляну, услыхав от испуганных негров весть о похищении гориллой неизвестной белой женщины.

Андрэ и Фрикэ, движимые благородством и великодушием, беспокойно рвались вперед, прокладывая себе дорогу тесаками; старый солдат не отставал от них и тоже энергично работал тесаком, но при этом вспоминал всех чертей и проклинал вместе с гориллами все то, что не принадлежало к сильному полу.

— Женщина — в девственном лесу! Занесет же нелегкая! Если бы не моя преданность к вам, monsieur Андрэ, и этому мальчишке Фрикэ, ни за что бы я не пошел выручать эту особу. Пусть бы общалась со своей обезьяной, как сама знает.

— И это говорит Барбантон, старый солдат, верой и правдой служивший столько лет Венере и Беллоне!

— Верой и правдой, monsieur Андрэ, в том-то и дело.

— Так неужели же вы оставили бы несчастную женщину в таком ужасном положении?

— А за каким рожном она сюда забралась? Кто ее звал?

— Спасем ее. сперва, а разнос ей сделаем уже потом.

— Знаете, monsieur Андрэ, я не чувствую ни малейшего воодушевления.

— Тем лучше! Хладнокровие — первое дело на войне.

— Я не то совсем хочу сказать! Я хочу сказать, что иду с вами против воли, как бы по принуждению.

— Барбантон, у вас нет сердца.

— Точно так, monsieur Андрэ.

— У него сердце съела его жена, Элодия Лера, — не правда ли, жандарм? — спросил насмешливо Фрикэ.

— Правда, Фрикэ. Старого солдата, кавалера с шевронами и медалями, она едва-едва не ввела в страшный грех…

— Но ведь вы находитесь теперь в тысячах двухстах милях от вашего домашнего бича.

— Тут и десяти тысяч миль мало. Это такая гиена, такая ведьма! Настоящий черт в юбке. Волчица. Тигрица. Змея подколодная…

— Да вы никак всех зверей хотите перебрать, — засмеялся Фрикэ. — Назовите ее уж лучше прямо зверинцем — и дело с концом.

— Ведь вы сами знаете, на что она способна.

— Это верно. Вам не повезло. В брачной лотерее вам достался несчастливый номер. Но это все же не основание для того, чтобы мерить всех женщин одним аршином и ненавидеть их всех без разбору.

— Для спасения ребенка я бы кинулся к акулам, в огонь, в расплавленное олово.

— Нисколько не сомневаюсь!

— Но ради женщины — слуга покорный!

— Вы очень жестоки.

— Но справедлив. Я знаю, что, спасая женщину, я невольно приношу вред какому-нибудь мужчине, не причинившему мне ни малейшего зла. А я этого не хочу.

— Не старайтесь изобразить себя чернее, чем вы есть. Я отлично знаю, что вы и сами по себе вырвали бы эту несчастную из когтей чудовища. Не можете же вы отказать в помощи, когда вас о ней умоляют.

— Гм!.. Гм!..

— Так-то, старый ворчун.

— Если еще какая-нибудь незнакомая — ну, может быть…

— Даже и в том случае, если бы это оказалась ваша жена, сама Элодия Лера… Я ведь вас знаю!

— Ну, нет! Миллион раз — нет. Не городите пустяков. Это может накликать на нас несчастье.

— Повторяю: даже и в этом случае вы бы выручили. Мой милый друг, от вас исходит добро, как от белого хлеба, как от папушника; вы ведь только притворяетесь злым.

— Думайте, как хотите, но только я вам верно говорю: эту… особу (язык не повернулся сказать: мою жену) я бы от гориллы спасать не стал. Кажется, горилла из всех обезьян самая свирепая?

— Говорят. А что?

— А то, что через неделю сожительства с гориллой эта особа вконец бы измучила бедное животное; через две недели обезьяна лишилась бы рассудка, а через месяц скончалась бы от разрыва сердца. Не ее нужно бы было спасать от гориллы, а гориллу от нее. Таково мое убеждение, — закончил солдат, неистово расчищая тесаком лианы и кусты.