Венец безбрачия, или Я не могу понять свою судьбу - Юлия Шилова

— Дура была, если такое говорила. Знаешь, а я на этой недельке с удовольствием спущусь в метро. Просто с огромным удовольствием.

— Ну давай, давай! Только ничего хорошего ты там не увидишь. Запах пота, жуткая давка и озлобленные на весь мир людишки. Только в бронированных машинах можно спрятаться от ничтожества и голытьбы. Ты ещё с нищими в подземном переходе посиди, чтобы окончательно кайф словить.

— Что за пафос? Лично я не испытываю брезгливости к людям, у которых нет денег. Большинство из них бедны не по своей вине. Разве пенсионеры виноваты, что у них копеечная пенсия? А ведь они всю жизнь пахали на страну. Разве виноваты квалифицированные рабочие, инженеры, ученые в том, что капитализм обесценил их зарплаты в десятки раз?! Причём только в нашей стране — за рубежом они хорошо обеспечены. Люди не виноваты, что не могут выжить в нашем жестком российском мире. Сегодня ты бедный, завтра богатый… И наоборот. Человека нужно уважать за личные качества. Мне грустно, что я не могу помочь всем, кому бы хотела… Человек не всегда виноват в том, что не может обеспечить свою семью. Главное в людях — доброта.

— Ира, мы избранные. Деньги никогда не были для нас проблемой. Наша любовь — это деньги. Наша жизнь — это деньги. Наша честь — деньги. Наша культура — деньги. Смысл нашей жизни — деньги и удовольствия!

И Мартин «погнал» про то, что мы мажоры и нам плевать на мнение большинства, мы дети министров, дипломатов, магнатов и любую проблему решаем одним телефонным звонком. Для нас не существует запретов и общепринятых норм, мы лучшие, но нас не любят, потому что завидуют, любой хотел бы оказаться на нашем месте. Я слушала и кое с чем соглашалась. Например с тем, что волею судеб и благодаря деньгам родителей мы имеем большие возможности. Нам не нужно особо напрягаться, чтобы иметь кусок хлеба с маслом. Мы заносчивы и убеждены в собственном превосходстве.

— Мы живём с особым размахом, — продолжал вправлять мне мозги Мартин. — Бабло для нас всегда на первом месте. Мы смотрим свысока на тех, у кого недостаточно «бабок», чтобы войти в наш круг. Наши деньги выделяют нас из толпы! Тебе нет нужды выходить замуж за банкира, жить в роскоши, трахаться с тренером по фитнесу и желать всем сердцем, чтобы побыстрее сдох муж и оставил тебе кругленькую сумму. У тебя всё есть. Ты не станешь встречаться с лузером, который будет трахать тебя, имея в виду твои денежки. Люди не нашего круга — это второй сорт. И мне по барабану, что думают о моём образе жизни те, кто видит нас нахлебниками. В нашей тусовке считается дурным тоном не иметь «бентли». И пусть народ убеждён, что честным путём таких денег не заработаешь, а наших предков обзывает ворами, но ведь нажить честным путём капитал нельзя по определению. Чужое добро всегда глаз колет. С какого перепуга мы должны ездить на автобусах или в метро? Пусть пролетарии ездят, если им не дано прочувствовать, что значит «много денег» и тебе всё доступно. И пусть говорят, что наша красота в наших кошельках, пусть! Нам-то что с того? Это ведь не нам ходить в телогрейках с разводным ключом в одной руке и окурком в другой. Пусть завидуют и пытаются подражать.

— Бред это всё, — пробормотала я.

— Боже, Ирина, что сделали с тобой в клинике? Такое впечатление, что тебе пересадили сердце пролетария…

От его слов я вздрогнула и тут же испуганно произнесла:

— У меня женское сердце.

— Понятное дело, не мужское. Наверное, тётка, чьё сердце теперь бьётся в твоей груди, постоянно торчала на баррикадах и размахивала красным флагом, да ещё толкала речи в пользу бедных.

— Хватит попрекать меня донорским сердцем!

— Это ты первая начала, стала попрекать меня папашкиными деньгами. Я родился в богатой семье, значит, я капиталист. Бедность — это отсутствие знака качества. Не то что ненавидишь жалеешь человека. Досадно, что не состоялся как личность. Вспомни, революционеры эти долбаные в тысяча девятьсот семнадцатом захватили Зимний и Смольный. Обгадили там всё: на ковры срали, в вазы ссали, на царских кроватях трахались. Короче, босяки. Не понимают они красоты, дичь неотёсанная. Хоть в золотые чертоги их посели, а они всё равно в собачью конуру жить уйдут. Трутни, где уж им созидать. Они даже своей судьбой не умеют распорядиться, другим только завидуют. Тупое быдло! Мне не нравится, какими голодными глазами они смотрят на тех, кто живёт лучше и богаче… Нельзя жалеть бедных, ведь в случае чего они нас жалеть не будут — история подтверждает. Бедность приводит к увеличению преступности, ненависти к более успешным людям. Бедные хотели бы стать богатыми, а вот среди богатых бедность мало кто романтизирует… Ненавижу бедняков, они завистливые и ленивые, считают, что все должны быть такими же, как они.

— А вот я верю, что каждый человек сам выбирает, быть ему бедным или богатым, счастливым или несчастным. У человека в жизни много возможностей развить свои таланты и превратить работу в увлекательное творчество, стать лучшим в своей профессии. Отсюда и хорошее материальное вознаграждение. Но людям обычно лень трудиться, они идут по пути наименьшего сопротивления. Или запутываются в сетях своих негативных установок типа «не высовывайся», «слишком большая ответственность», пополняя батальоны безликой серой людской массы, недовольной собой и жизнью. Став обеспеченным, важно не потерять свои лучшие человеческие качества. В этом главная опасность богатства для души… — попыталась я достучаться до Мартина. — Бедность — не порок. Порок — лень. И если человек работает честно в поте лица, но не так богат, как какой-нибудь жулик-миллионер, я первого буду уважать гораздо больше, чем второго. Человек счастлив не когда у него всё есть, а когда довольствуется необходимым. Не всем нужен золотой унитаз и вилла на Канарах. Некоторым достаточно уютного дома, любимой работы и семьи. И они вполне счастливы. Деньги — не самое главное. Когда-то их вообще не было. Но люди жили. И богатые бедным порой завидуют даже по мелочам. Вот, казалось бы, всё у тебя есть. А у бедного в чём-то везение случилось, и ты изводишься от зависти.

— Ирка, да ты с катушек совсем слетела после больнички. С какого перепуга я должен завидовать бедным?! — заржал Мартин. — Хватит из себя праведницу строить. Мы сегодня трахаться будем или нет?

Я не удержалась и выплеснула своему любовнику остатки шампанского прямо в лицо.

— Послушай, придурок, — процедила я сквозь зубы, — а кто дал тебе право так со мной разговаривать?

Мартин вытер лицо рукавом рубашки и злобно прорычал:

— Тебе повезло, что ты после операции, иначе я бы такое устроил… Но тебе сейчас нельзя волноваться… Сделаю вид, будто между нами ничего не произошло. Обрати внимание: берегу любимую, иду на компромисс.

Мартин встал и вышел в соседнюю комнату. Ясно — обиделся! Я села с ногами на диван и потихоньку стала потягивать шампанское.

Так прошло полчаса.

Я почти задремала, когда неслышно подошедший Мартин тронул меня за плечо. Я вздрогнула и открыла глаза. Он протянул мне сигарету с марихуаной. Взгляд его подобрел — видно, уже покурил.