Превращение - Елена Усачева

— У кого? — недовольно переспросила Маринка.

Когда она стала вампиром, девочке только-только стукнуло семь, ей еще читали Маршака с Заходером. Смотреть на нее было весело. Милый маленький вампирчик, возомнивший себя великаном.

— Нужно два зеркала… — попыталась я улыбнуться. Маринка отвернулась. Не нужны ей были мои улыбки.

Одно зеркало нашлось у меня в рюкзаке, второе мы сняли со стены на кухне. В этом забытом богом, продутом всеми ветрами домике рыбака когда-то жили люди, и иногда они хотели знать, что нового появилось на их лицах.

— Гадают в нежилом помещении. — Макс тоже оказался весьма продвинутым челом в чародейских делах.

Нежилое помещение — это сарай, но там холодно и темно.

— Тогда идем на улицу! — подпрыгнула Маринка.

Макс легко считал с моего лица недовольство. Если эта мелочь еще раз попросится на улицy, она туда отправится одна, без сопровождения!

— Лучше на кухню, — предложил Макс. — Ее можно назвать нежилым помещением, там ведь не спят. Правильно, люди там не спят, а вампиры, тем более мелкие, за живых не считаются. Один мой знакомый колдун определил их как «нежить». Про Макса так не скажу, а Маринка точно вредный микроб, а не живое существо. Девочка уселась на стул, недовольно поджав губы. Я демонстративно подошла к Максу и чмокнула его в прохладную щеку.

— Я люблю тебя, — прошептала достаточно громко, чтобы услышала Маринка. Впрочем, она бы услышала, даже если бы я произнесла это одними губами, — у вампиров великолепный слух.

Макс посмотрел на меня прозрачно-голубыми глазами, улыбнулся. Как же он сейчас был красив! Красив в своем неподражаемом спокойствии, со вздернутыми, словно удивленными бровями, во всегдашней способности видеть и слышать, что происходит вокруг. Каждый раз, когда я на секунду отворачиваюсь от него, а потом смотрю вновь, передо мной словно встает новое существо. Я готова постоянно удивляться тому, какой он разный и в то же время постоянный. Это уже и любовью назвать нельзя. Я смотрюсь в него, как в себя, чувствую его, как себя. Когда-то давным-давно, сто миллионов лет назад, мы соединились с ним в единое целое, и теперь нас ничто не разлучит. И нет никакой разницы в том, что я человек, а он вампир. Мы с ним стерли границу между нами еще тогда, сто миллионов лет назад.

— Хорошо, пошли на кухню. — Я подхватила свой бокал. Больше отсюда брать было нечего. Стол со стульями и свечи там есть.

Вампиры уже расположились на кухне, а я только-только переступала порог. Смотрят, старательно тянут губы в улыбке. А здесь потеплее, чем в комнате, сюда идет весь жар печки.

Маринка царапала зеркалом стол, пытаясь установить его вертикально. Свеча недовольно трещала, помаргивая.

— Я буду первая!

Вампирша поправила маленькое зеркальце, ловя в нем отражение большого. В нем появилась свеча, бросившая свой свет в длинный коридор отражений. Я насчитала семь арок, в каждой из которых были видны светлые глаза девочки, ее белый блестящий нос, от которого, как от третьего зеркала, отражался подрагивающий свет почти прогоревшей свечи.

— Дальше что? — Ей не терпелось начать.

— Надо распустить волосы, снять с себя браслеты, кольца, цепочки и ремни, — медленно перечисляла я, специально растягивая время.

Она тряхнула руками, демонстрируя отсутствие перечисленного. Резиночек Маринка не признавала в принципе, гордясь своей лохматой шевелюрой.

— Сняли.

Макс погладил меня по плечу. Ему не доставляло удовольствия наблюдать наши с Маринкой постоянные препирательства.

— Смотри на получившийся в большом зеркале коридор… — сдалась я. Ради Макса я готова на все. Даже на любовь к Маринке.

Девочка пригнулась, разглядывая заказанную дорожку.

— Потом надо три раза негромко произнести: «Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный!»

Кажется, текст должен быть именно таким, но слова здесь не главное. Все зависит от эмоционального заряда, что в них вкладывается. Если очень хочется кого-то увидеть, он явится наверняка.

— Точно придет? — с сомнением покосилась на меня Маринка.

К ней — вряд ли, но я не стала об этом говорить.

— Обязательно! — Я даже улыбнулась. — Начинай, не тяни время. Суженые-ряженые стоят в очереди. Твой замешкается, мой заявится.

И я прижалась к плечу Макса. Он улыбнулся. Умничка! Как хорошо, когда тебя понимают…

— Твой подождет, — скривилась Маринка, отворачиваясь.

Я могу не гадать. Зачем? У меня все есть. Счастье, любовь и бесконечная жизнь впереди.

Маринка опустила голову. Кудри рассыпались по плечам. Девочка не шевелилась. Совсем. Сидела, как маленький застывший перед

прыжком хищник. Кошка перед броском за мышкой.

— Суженый-ряженый… — заговорила она, медленно поднимая голову.

Внутри у меня родился смех, но я сдержалась Макс кончиками пальцев касался моего плеча, давая понять, что надо терпеть, что не стоит обижать маленьких. Его способность принимать человека таким, какой он есть, не знала границ.

Маринка старательно сдвигала брови, с остервенением всматривалась в темное зеркало — от такого взгляда стекло могло вот-вот треснуть.

— Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный… — низким хрипловатым голосом шептала девочка слова заклинания.

Мне хотелось глянуть на Макса, чтобы разделить с ним свое веселье, но я боялась оторвать взгляд от зеркала. Кто знает, может, это все и шутки, а может, она себе сейчас что-нибудь и нашепчет? Вот бы увидеть…

— Суженый-ряженый… — выла маленькая вампирша.

Я уже готова была прыснуть, но тут словно что-то стукнулось в стену дома. По крыше пробежали шаги, по полу прошла вибрация. Я подняла руку, чтобы удержать равновесие.

Макс обнял меня за талию, снова погладил по плечу. Маринка продолжала изучать отражение в зеркале. Я уже собиралась спросить у Макса, почувствовал ли он то же, что и я, но он коснулся своих губ пальцем, продолжая со спокойной благосклонностью наблюдать за мучениями девочки.

Ногам стало жарко. Тепло шло сквозь подошвы тапочек. Оттуда? Через пол? Через промерзшую просоленную землю? Я огляделась. Если мы горим, то из-под досок должен пробиваться дым, а следом и языки пламени. Бесконечно далекий горизонт приблизился, ахнул воздух. Что-то шло сюда. Страшная сила надвигалась на дом.

— Нет там ничего! — Маринка резко положила большое зеркало на стол лицом вниз. От внезапного хлопка я вздрогнула.

— Что? — Макс склонился ко мне, почувствовал мое напряжение, готовый в любую секунду кинуться ради меня в бой.

— Показалось, — пробормотала я, поднося руку ко лбу.

А что я скажу? Что ногам вдруг стало жарко, а голове холодно? Что от Маринкиных заговоров подул ветер и дом заходил ходуном?