Когда мы разведемся? - Мира Айрон

всё же не выдержала Алиса, спросила язвительно. — Слава богу, я не одна на этом свете! У меня есть родители, сестра! Люди, которые не предадут!

Слава вспыхнул.

— Ну прости…

— Бог простит. Иди, не оглядываясь. У тебя нет обратного пути. Отмотать нельзя! Что сделано, то сделано.

Конечно, она не имела права осуждать. Но Алиса не была святой, и сумасшедшей не была. И она остро понимала: будь проблема в Славе, она никогда, никогда не бросила бы его! Была бы с ним до конца, и в горе, и в радости.

Но проблема была не в нём: они досконально проверились оба. И Слава выкинул её из своей жизни. Он не захотел быть с ней до конца и в горе, и в радости.

Она не стала уходить на ночь глядя, всю ночь собирала вещи.

Утром подали заявление на развод, а днём Алиса перевезла вещи к отцу.

Родители развелись, когда Алисе было девятнадцать. Отец с тех пор жил с другой женщиной, в частном доме на окраине Алексеевска.

Сестра Алисы, Ангелина, вышла замуж и уехала в краевой центр. Мама два года назад уехала к Ангелине, родившей одного за другим двух сыновей, помогать, да так и осталась там. Продала квартиру в Алексеевске, теперь собиралась покупать там. А пока так и жила у Ангелины.

Алиса единственная сохранила с отцом и его новой семьёй тёплые отношения; они часто ходили друг к другу в гости, собирались в доме у отца на пикники.

— Живи, сколько надо, дочь. Ты всё правильно сделала. Молодая, встретишь ещё счастье, — Павел Геннадьевич обнимал дочь за плечи. Ему не нравилось её состояние: она слишком спокойная, не плачет. Обычно Алиса была эмоциональна.

— Завтра поеду к Лине, пап. Вряд ли я смогу в Алексеевске жить. Выписалась уже. Надеюсь, Лина поможет с временной пропиской. В большом городе проще найти работу. Можно, вещи мои пока у тебя будут? Пока определюсь?

— Конечно, доча! В любой момент приходи. Мы тебе всегда рады.

— Спасибо, пап! — она обняла отца и поцеловала его в колючую щёку.

— Ой, да ты что, Алиска! Ты же знаешь Валеру! Он человек неоднозначный. У нас мама два года уже живёт, никак не может себе купить квартиру, раскачивается! Валера уже спрашивает: он ипотеку платит, вкалывает день и ночь, чтобы с тёщей жить?

Алиса молчала. Конечно, по большому счёту сестра права. Если бы не эта финская куртка! Ей бы хватило на два месяца денег, чтобы снять нормальную "однушку" в краевом центре.

— Давай, помогу снять квартиру или комнату?

— Аа, нет, спасибо. Я сама, Лина!

Мама, узнав о ситуации Алисы, ругала её весь вечер за то, что отступилась от их со Славой квартиры.

— Ну и что — он платил ипотеку? Ты больше десяти лет при нём, как прислуга и нянька! Судись. Я тебе говорю, судись!

Почему-то мама всегда считала домашний труд каким-то рабством. Потому, видимо, отец и устал, ушёл к тёплой женщине, к её пирогам и борщам.

Алиса не осталась ночевать у сестры, чтобы не нервировать "неоднозначного" Валеру. Уехала в Алексеевск, к отцу.

…- Вы же понимаете, Алиса Павловна! Очередь очень большая, много желающих, в том числе, из-за рубежа. Отбор очень строгий, — директор дома малютки, пожилая женщина с мягкими пухлыми руками, унизанными золотыми кольцами, строго смотрела на Алису поверх очков. — Полная семья. Это первое условие. А также собственное жильё и финансовая стабильность. Не обижайтесь. Но куда вы пойдёте с малышом на руках?!

"Куда я пойду? Куда?".

Алиса, плохо соображая от захлестнувшего её отчаяния, вернулась к отцу. С полчаса сидела, глядя в окно на медленно падающий снег. Сегодня первый по-настоящему зимний мороз. Снежинки мелкие, блестящие. Снег скрипит под ногами. Через месяц Новый год.

Алиса столько лет подряд произносила на все лады слова о том, что нельзя опускать руки. Что всё зависит от нас самих прежде всего, нашего желания. Она отчётливо понимала: у неё руки-ноги целы, здоровья полно, она молода. И наверняка есть выход. Но всё так резко навалилось, что не было сил. Не было сил жить и справляться. И не было желания. Жалко только папу.

Она собрала немного вещей в небольшую сумку, чтобы не вызывать подозрений у отца. Сложила туда же все свои документы.

— Я поехала к Лине, пап. Она мне нашла комнату. Буду работу искать.

Алиса знала, что у отца с Линой очень напряжённые отношения, а с матерью и вовсе никакие, потому её, Алису, долго никто не хватится. Отец будет думать, что она у Лины, а мать и сестра — что она в Алексеевске. Желательно, судится за квартиру.

— Как обустроюсь, вещи заберу, — они с отцом обнялись.

…Вроде, более-менее густой лес начинается с третьей станции после Алексеевска. Алиса смотрела в окно электрички на начинающиеся голубые ноябрьские сумерки. Четыре часа дня, а уже почти сумерки.

Выйдя из вагона, Алиса быстро пошла по тропинке к лесу. Она не заметила "скорую", которая ехала полем.

— Хотел бы я знать, куда эта городская дамочка направляется? Что ей надо на ночь глядя в лесу? — хмуро спросил Василий Иванович, пожилой водитель скорой. Он вёз бригаду из большого посёлка городского типа Шумиха в одну из ближайших деревень.

— По грибы пошла, — усмехнулась тоже пожилая фельдшер. — Тебе что за дело, Чапай?

Василия Ивановича все звали так, не стесняясь, даже его родная жена, Раиса Ивановна. По аналогии со знаменитым тёзкой.

— Что сейчас там делать? Дач тут нет поблизости. Во всяком случае, в той стороне.

Алиса шла по снегу, казалось, вечность. В лесу снега оказалось больше, чем в городе, и Алиса уже выбивалась из сил. Но это было как раз то, что нужно. Почувствовав, что сил больше нет, Алиса опустилась прямо в снег и привалилась спиной к дереву. Сумерки превратились почти в синие. Она вдыхала острый хвойный запах. С дерева вспорхнула какая-то птица, и на Алису посыпался лёгкий снег с ветки. Накатывало умиротворение и спокойствие. То, на что она и надеялась. Не страшно, не больно. Просто спать.

…- Ты чего остановился, Чапай? Нас на станции ждут, — они возвращались с вызова в Шумиху.

— Пять минут. Я сейчас, — Василий Иванович взял фонарь и бойко для своих лет устремился к лесу.

Снег идёт, но еле-еле. Следы должны быть на месте. Василий Иванович был заядлый охотник, и знал здешний лес, как свои пять пальцев.

Небольшие следы вели в лес. Обратных не было. Он заспешил.

— Ох ты! Что удумала! — пробормотал он, тряся за плечи молодую