Дело о картине НХ - Александр Ралот

Другая группа, отправилась по цехам, они предлагали рабочим остановить работу своего завода, а за одно, и других предприятий города. Лидера в этой группе, не было, по чьей инициативе началось это движение, так и осталось неизвестным. Просто люди взяли да и выплеснули все невзгоды, которые они терпели. Все произошло совершено спонтанно. Их не надо было агитировать за забастовку. Работа целого завода моментально останавливалась. Масса людей росла, как лавина. Все вышли из цехов, заполнили площадь перед заводоуправлением. Эта площадь не вмещала всех рабочих.

Для того, что бы привлечь к своему бедственному положению внимание руководства области и самой Москвы, был остановлен поезд пассажирский поезд. Движение поездов на этом участке остановилось. Обстановка накалилась до предела. Цеховой художник рисовал плакаты: «Мясо, масло, повышение зарплаты», «Нам нужны квартиры». Их вынесли из завода и укрепили на одной из опор железной дороги. На тепловозе пассажирского поезда кто-то написал: «Хрущева на мясо». Этот хлёсткий лозунг видели и в других местах города. К заводскому гудку присоединился и гудок тепловоза. Рабочие других смен, жители посёлка, услышав гудок, стали стекаться на площадь. Общественные дружинники попытались призвать к порядку – бесполезно. Руководство города даже не пыталось вести переговоры. Днём по толпе пронеслось: «Милиция приехала!». На машинах из соседнего города прибыли милиционеры. Они стали в шеренгу но, увидев надвигающуюся на них толпу, тут – же рассредоточились. Рабочие не тронули двух милиционеров, не успевших убежать. Забастовщики посоветовали отставшим служителям закона – «не совать нос к рабочим». Руководство областного КГБ смогло внедрить в толпу своих сотрудников, для проведения скрытой съёмки День выдался жарким. Всем жутко хотелось пить. Непонятно откуда к площади подъехала машина, загруженная ящиками с газировкой. Отправившие её люди, очень надеялись на давку и панику. Здравый смысл бастующих победил. Провокация не удалась.

Тем не менее, пьяных в толпе было много. В основном, по старинной русской привычки тяпнули с горя. Только к вечеру, к месту забастовки прибыли отряды воинских подразделений, пока без оружия. Солдаты подходили к массе людей и моментально поглощались толпой. Рабочие и солдаты братались, обнимались, целовались. Офицеры с трудом уводили солдат из толпы забастовщиков. С балкона строящегося крыла заводоуправления пытался выступить первый секретарь областного обкома КПСС, окружённый чиновниками. Стоящих внизу людей оскорбило его недоверие, отсутствие желания поговорить с ними на равных. В него полетели камни. На площади появились бронетранспортёры с офицерами. Но людей уже было не остановить. Офицеры в буквальном смысле слова почувствовало силу, мощь рабочих рук.

Тяжёлые военные машины раскачивались рабочими с поразительной лёгкостью из стороны в сторону. Полковники и майоры болтались на сиденьях в бронетранспортёрах Утихомирить рабочих им было не под силу. Бронетранспортёры уехали.

Козырёк подземного перехода в мгновение ока стал народной трибуной.

С утра следующего дня, дорога вдоль завода была оцеплена вооружёнными автоматами солдатами. Поодаль стояли, танки. Заводское начальство и партийные боссы потребовали от бастующих – немедленно выйти на работу. Днём опять собралась толпа в несколько тысяч человек. Пришли рабочие других заводов. Толпа двинулась к центру города. По пути в колонну вливались рабочие соседних предприятий. Появились красные знамёна, портреты Ленина. Народ затянул революционные песни. Все верили в свои силы, в справедливость своих требований. На мосту через реку встретили кордон из двух танков и уже вооружённых солдат: «Дорогу рабочему классу!» – донеслось из толпы. Солдаты не стали препятствовать людям и сами помогали им преодолеть препятствие. … Возле памятника Ленину тоже стоял танк. Его облепила детвора, на него залезли студенты. Он был полностью ослеплен. Именно это вывело из терпения танкистов, не выдержали нервы. Жахнули холостым. В домах посыпались стекла. Здание горкома партии окружено солдатами. Почти все они из кавказских регионов, что бы исключить очередное братание с народом. Оцепление переругивалось с напирающей толпой. Один солдат не выдержал и ударил женщину прикладом. После этого народ пошёл на штурм… Горком мгновенно захватили. Начался митинг. По толпе пронеслась весть, что ночью и утром проводились аресты, многих арестованных избивали. Двинулись к отделу милиции. Ещё один солдат из оцепления замахнулся на рабочего автоматом, тот выхватил его из рук. И мгновенно был убит пулей выпущенной сослуживцем. Началась стрельба. Народ побежал внутрь отдела милиции. Рабочие забегали в пустые камеры, где их закрывали снаружи на засов сотрудники КГБ и милиционеры. На площади снова грянули выстрелы. С разных мест неслось – «Не отступаем, они стреляют холостыми», и толпа вновь подалась вперед. Задними ряды, толкали людей вперед, совсем не зная, что происходит впереди. Солдаты стреляли поверх голов, по деревьям. Вниз полетели раненные и убитые дети.

По свидетельствам очевидцев погибли дети не старше 8—10 лет. Второй залп был уже по толпе. Из дела исчезли документы, свидетельствующие, что на крышах сидело 10 снайперов, там же было установлено два пулемёта Документально подтверждено, что накануне событий в гостиницу городка приехали «музыканты» в количестве 27 человек, которых вместе с «дирижёром» немедленно поселили на втором этаже, предварительно бесцеремонно выселив всех имевшихся в наличии постояльцев. Вся площадь была залита кровью. На солнце она быстро засыхала, и вся площадь была в бурых пятнах. На следующий день рано утром её пытались смыть их сначала струёй из пожарной машины, затем пригнали машину со щётками, а после, отчаявшись, смыть следы массового убийства просто взяли да и заасфальтировали всю площадь. В этот же день вечером на этой же площади организовали танцы для молодёжи В городе ввели комендантский час, правда, ненадолго. По заводам распространили слух, о возможной высылке всех жителей, без исключения. Начались аресты. По ночам, иногда в солдат летели из-за углов камни. В результате этой, забастовки рабочих, в городе резко улучшилась ситуация с продовольствием, значительно увеличилось строительство жилья, однако прежние расценки труда назад не вернули.

Перед Хельгой сидел, пожилой, страдающий отдышкой, но щеголевато одетый директор музея Олег Вениаминович Кравчук.

– Скажите, пожалуйста – обратилась к нему Хельга – вы давно работаете директором этого музея.

– Лет двадцать, а то и более того – ответил Кравчук. Я же из местных, из Новороеченских.

Как закончил в областном центре институт, так сразу и пришёл в музей работать. Сначала экскурсоводом, потом повыше, так вот до директора и дослужился. Мне бы на пенсию уже уйти, так сказать на покой. Только боюсь, без меня музей вообще ликвидируют. Спасибо Карлу Оттовичу – поддерживает наше культурное наследие на плаву. То картину музею подарит, то экскурсии организует, то семинар какой для своих сотрудников

в здании устроит. Люди приобщаются к искусству и нам, какая, ни какая денюшка на счёт капает. Так и крутимся потихоньку.

– А что вы можете сказать по поводу картины этого французского художника. Оттуда она в музее взялась? – Хельга придвинула к директору диктофон.