Любовник королевы - Филиппа Грегори

– Я не хочу, чтобы ты возвращал все это такой ценой, – решительно заявила Эми. – Я постоянно слышу от тебя, что ты делаешь это для нас, но хочу совсем не этого. Мне нужно другое. Я желаю жить с тобой под одной крышей. Меня не тяготит, что у нас ничего нет, не угнетает мысль о том, что нам придется оставаться с моей мачехой и уповать на ее щедрость. Я смирюсь с чем угодно, лишь бы ты был рядом со мной и тебе больше не грозила бы опасность.

– Эми, я не могу зависеть от настроения твоей мачехи. Это все равно что каждый день ходить в тесных башмаках, которые стискивают тебе ноги. Когда ты выходила за меня, я был сыном самого великого человека во всей Англии. У нас с ним был общий замысел: возвести на престол моего брата, а Джейн Грей сделать королевой. Нам оставались считаные дюймы до осуществления этого замысла. Я стал бы членом английской королевской фамилии, ждал этого, сражался, был готов отдать жизнь, чтобы наши замыслы исполнились. А почему бы нет? Наши притязания на трон не менее обоснованны, чем у Тюдоров, только они успели опередить нас на три поколения. Следующей королевской фамилией Англии могли бы стать Дадли, невзирая на то что мы потерпели неудачу, были разбиты…

– И унижены, – тихо добавила она.

– Верно, унижены и растоптаны в пыль, – согласился Роберт. – Но никто не в силах отнять у меня принадлежность к роду Дадли. Я родился для величия и обязан вернуть себе отнятые права. Мое призвание – служение своей семье и стране. Муж-фермер, копошащийся на сотне акров? Зачем тебе такой? Я хочу, чтобы мы жили во дворце, а не в жалком фермерском доме с закопченным потолком.

– Роберт, за все эти годы ты не слышал от меня ни единого упрека, – напомнила Эми. – Ты спросил, зачем мне такой муж. Как раз он-то мне и нужен. Скромный фермер, у которого сотня акров земли, делает Англию более приятным и пригодным для жизни местом. Мне это милее, чем интриги любого придворного, заботящегося только о собственной власти при дворе.

Он с трудом удержался от смеха и заявил:

– Возможно, тебе и милее. Но я никогда не мечтал о жизни скромного фермера. Ни поражение, ни даже страх смерти не сделали бы меня таковым. Я родился от великого, даже величайшего отца, воспитывался вместе с королевскими детьми как равный им. Фермерство среди вечно сырых полей Норфолка? Да это меня погубит хуже любой войны. Я должен счистить всю грязь, которой обливали мое имя. Я хочу быть замеченным королем Филиппом, добиться, чтобы королева Мария восстановила меня в правах. Я должен возвыситься.

– А если тебя убьют в сражении, что тогда?

На мгновение Роберт оторопел, но тут же сказал:

– Дорогая, твои слова равносильны проклятию. Это наша последняя ночь перед разлукой. Что бы ты ни говорила, завтра я все равно отплываю. Если ты меня и впрямь любишь, то не станешь желать мне несчастий.

– Но ты видел сон! – Эми забрала у мужа пустую кружку, потом взяла его руку в свою и заговорила так, словно наставляла малого ребенка: – Господин мой, я тебя только предостерегаю. Я бы слова не сказала, если бы не этот сон. Он приснился не случайно. Тебе нельзя ехать.

– А я все равно поеду, – отрезал Роберт. – Лучше уж погибнуть и смертью вернуть себе доброе имя, чем прозябать в Англии, где правит Мария. Здесь на меня смотрят как на полное ничтожество без роду и племени.

– Ты предпочел бы Англию, где правит Елизавета? – не столько прошептала, сколько прошипела Эми.

– Всенепременно, – с чувством ответил Роберт.

Эми молча выпустила его руку, задула свечу и повернулась к нему спиной, повыше натянув одеяло. Сон не шел ни к кому из них, и они оба лежали с открытыми глазами, устремленными в темноту.

– Этому никогда не бывать, – тихо сказала Эми. – Елизавета не увидит трона. Королева в силах зачать другого ребенка. Филипп Испанский мечтает о сыне. У них родится мальчик, который станет императором Испании и королем Англии. А Елизавета так и будет киснуть в принцессах, на которую никто не польстится. Потом ее выдадут за какого-нибудь чужеземного принца, спровадят с глаз долой и забудут.

– Или же будут помнить долго, – отозвался Роберт. – Мария ведь может умереть и бездетной. Тогда моя принцесса станет королевой Англии и уж точно меня не забудет.

Утром Эми не хотелось разговаривать с мужем. Они молча позавтракали в общем зале постоялого двора, после чего Эми отправилась наверх, дабы увязать последний тюк с одеждой, которую Роберт брал в поход. Муж крикнул ей, что будет ждать ее на пристани, вышел с постоялого двора и сразу же попал в шумное бурление улиц.

В Дувре – городишке, больше похожем на деревню, – царил неописуемый хаос, вызванный отплытием в Нидерланды военной экспедиции испанского короля Филиппа. Что только не продавали на улицах и улочках, прилегающих к пристани. Торговцы надрывали глотки, расхваливая снедь и иные товары, весьма нужные в военном походе. В общем гуле слышались пронзительные голоса знахарок, убеждавших отплывающих солдат обзавестись амулетами и заклинаниями. Тут же сновали разносчики, предлагая в качестве прощальных подарков разные безделушки. Прямо на улице трудились цирюльники и зубодеры. Многие солдаты, опасаясь вшей, обривали не только бороды, но и головы, почти наголо. Двое священников поставили свои исповедальные будочки для тех, кто боялся отправляться на смерть, не покаявшись в грехах и не очистив совесть. Их не смущало близкое соседство с многочисленными шлюхами. Хрипло посмеиваясь, те обещали солдатам все виды быстрых наслаждений на дорожку.

На пристани толпились женщины, пришедшие проститься с мужьями и возлюбленными. На кораблях шла беспрестанная погрузка. Люди поднимали на борт пушки и телеги, загоняли упирающихся лошадей, не желавших идти вверх по сходням. Отчаянно ругаясь, грузчики подталкивали испуганных животных сзади, а конюхи тянули их спереди.

Выйдя с постоялого двора, Роберт не успел пройти и нескольких шагов, как его схватил за руку подбежавший младший брат.

– Генри! Рад тебя видеть! – крикнул Роберт, крепко обнимая девятнадцатилетнего юношу. – А я все думал, как же мы с тобой встретимся в этой сутолоке? Вообще-то я ждал, что ты появишься минувшим вечером.

– Амброс меня задержал. Потребовал, чтобы мою лошадь заново подковали. А без этого и отпускать не хотел. Ты же его знаешь. У него в характере появилась властность. Одно слово – старший брат. Мне пришлось клятвенно пообещать ему, что в опасные места соваться не буду и тебя не пущу.

– Желаю тебе сдержать обещание. – Роберт засмеялся.

– Я приехал утром и сразу стал везде высматривать тебя.

Генри отошел на шаг и внимательно оглядел своего среднего брата. Роберт был всего на четыре года старше. В нем сохранилось прежнее обаяние, однако годы страданий и лишений безжалостно содрали весь лоск богатой, избалованной юности. Худощавый, подвижный, Роберт производил впечатление человека, умеющего заставить считаться с собой. Он улыбнулся Генри, и вся суровость на его лице растаяла, превратившись в теплую улыбку любящего, заботливого брата.