Любовь одна - Инга Берристер

Именно тогда она со всей ясностью осознала, какая непреодолимая пропасть разделяет пятнадцатилетнюю девочку и молодого мужчину двадцати двух лет. Именно тогда она поняла, что мир детей и мир взрослых — это два разных измерения, которые соприкасаются только поверхностно и никогда — по-настоящему. Именно тогда она осознала: чтобы преодолеть эту пропасть и тоже стать взрослой, ей надо научиться быть такой же, как Дункан: жестокой, бесчувственной и равнодушной.

Однако вскоре Дороти поняла, что еще не готова к такому решительному шагу, и решила не притворяться кем-то, кем она не была, да и вряд ли бы стала. Она решила, что лучше всего оставаться собой, и перестала часами сидеть перед зеркалом, накладывая на лицо изысканный макияж, перестала одеваться и вести себя так, как — по ее мнению — должны одеваться и вести себя взрослые, умудренные жизнью женщины. Она опять влезла в свои старые линялые джинсы и удобные бесформенные свитера. Перестала зачесывать волосы назад и собирать их в высокую взрослую прическу, открывающую лицо, и вернулась к привычным и безыскусным «хвостам». Снова стала много гулять по окрестностям и гонять на велосипеде вместо того, чтобы часами тупо разглядывать журналы мод и изыскивать способы, как переделать себя в смуглую черноволосую красавицу, которым — как она давно уже поняла — отдавал предпочтение Дункан.

Черная краска для волос — купленная в последнем порыве отчаяния — полетела в мусорное ведро. Набор косметики был погребен под бумагами в нижнем ящике стола. Золотые сережки с браслетом убраны в шкаф.

Раньше Дороти хвдила в гости к Джорджу Эшби-Кроссу едва ли не каждый день. Теперь же она приходила в поместье только тогда, когда Дункан уезжал в Лондон. Ее родители, безусловно, заметили это. Но, как люди тактичные, они никогда не расспрашивали дочь о причинах такой внезапной перемены в ее привычках.

А потом Дункан уехал в Америку.

Теперь Дороти снова могла приходить к дедушке Джорджу — так она называла его с детства — хоть каждый день. Конечно, Дункан иногда приезжал в родной город, но обычно ненадолго, и Дороти всегда удавалось устроить так, чтобы за это время они с ним ни разу не встретились.

Она надеялась, что это будет и впредь. Во всяком случае, она собиралась приложить к тому все усилия.

Но судьбе было угодно, чтобы они все-таки встретились. Вот только место и время для этой встречи всемогущая судьба выбрала более чем неподходящие. Сейчас Дороти вовсе не походила на интересную, элегантную и вполне уверенную в себе деловую женщину, владелицу собственного агентства по подбору персонала для фирм и компаний технического профиля. Вымокшая до нитки, в юбке, измазанной грязью после идиотского падения в лужу, с огромной дырой на колготках — сейчас она напоминала самой себе ту нескладную, неуклюжую и вечно растрепанную девчонку, какой она была десять лет назад.

Конечно, со временем гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя. Но сейчас это было незаметно. Да, уныло подумала Дороти, сегодня — явно не ее день.

Она так и стояла, отвернувшись от Дункана, В голове вертелась единственная мысль: только бы он не узнал меня, только бы не узнал… И очень надеялась, что он ответит на уговоры своей нетерпеливой подруги и уйдет наконец. Однако Дункан не спешил уходить. Он стоял на месте и пристально смотрел на Дороти, Та демонстративно повернулась к нему спиной. Ну теперь-то он должен понять, что ей очень желательно избавиться от его непрошеного присутствия.

Но Дункан не понимал. Или же не хотел понимать. Краем глаза Дороти заметила, как он нагнулся, поднял тележку и принялся собирать рассыпавшиеся покупки. Она тоже присела и начала поднимать свертки и складывать в тележку, стараясь при этом не поворачиваться к Дункану лицом.

Они одновременно схватились за баллончик крема для бритья, который Дороти купила для Джефа по просьбе Тресси. На мгновение руки их соприкоснулись.

Десять лет назад такое случайное прикосновение наверняка отозвалось бы в ее душе неземным восторгом. Тогда она и не хотела от Дункана ничего большего. Тогда простое касание рук было бы для нее таким же чувственным и возбуждающим, как самая смелая и откровенная ласка… Может быть, именно из-за этих сладостно-болезненных воспоминаний о том, какой беспомощной и уязвимой она была перед ним однажды, Дороти резко отдернула руку. Отдернула, словно обжегшись.

А потом случилось именно то, чего она так боялась. Удивленный такой странной реакцией, Дункан присмотрелся к ней повнимательнее. И хотя Дороти с риском вывихнуть шею отвернула голову как можно дальше в противоположную от Дункана сторону, а намокшие волосы облепили лицо, он все равно узнал ее.

— Дорри, это ты?

Ну и что ей было делать? Продолжить ломать комедию? Сделать вид, что она — не она? Но это был бы уже полный идиотизм. Да и унизительно как-то…

Дороти заставила себя выпрямиться и повернуться к нему. Она даже сумела изобразить вежливую улыбку) долженствующую показать, что она узнает старого друга детства, но при этом явно дает ему понять, что прошлое для нее живо только в воспоминаниях.

— Здравствуй, Дункан. Мне говорили, что ты приехал.

— Ты не пришла на похороны. Франческа так и не поняла, показалось ей или же в его голосе действительно прозвучало осуждение. Она и вправду чувствовала себя виноватой. Но, с другой стороны, вовсе не обязана оправдываться перед Дунканом. Да и что бы она сказала?! Да, я не пришла на похороны дедушки Джорджа, потому что там был ты, а я не хотела с тобой встречаться?! Конечно, со стороны могло показаться, что она просто черствый и бездушный человек и поэтому не выбрала время даже на то, чтобы отдать дань уважения старинному другу ее семьи. Но это была неправда. Она любила дедушку Джорджа так, будто он был ее родным дедом. И уважала его безгранично. И навещала чуть ли не через день…

Но она все равно постаралась устроить так, чтобы в день похорон ее не было в городе.

Ее отец давно вышел на пенсию, и они с мамой уехали жить в другой город — в пятидесяти милях отсюда, поближе к сыну, старшему брату Дороти, у которого уже была своя семья. А когда Эшби-Кросс умер, они вообще были за границей. И Дороти воспользовалась их отсутствием как предлогом для того, чтобы уехать из города. Ей якобы нужно было проверить, все ли нормально в доме родителей. Предлог, надо признать, получился жалким. Но больше она ничего не придумала. Однако ей действительно было необходимо уехать. Смерть дедушки Джорджа потрясла ее до глубины души. В одиночку она еще могла как-то справиться со своим горем. Ей было бы намного сложнее, если бы на похоронах она встретила Дункана.

Если ее решение и удивило друзей и знакомых — которые знали, как она сильно любила и уважала старого Эшби-Кросса, — они все-таки были людьми тактичными и воздержались от каких-либо комментариев.

Неожиданная смерть Джорджа потрясла весь городок. Да, старику было уже под девяносто, но он всегда был таким сильным и бодрым… таким живым.

Джордж Эшби-Кросс скончался скоропостижно. Умер во сне от сердечного приступа. Это была милосердная смерть. Он не мучился, не болел, но от этого никому было не легче — никому, кто был близок к нему, кто любил его и уважал.