Амур с оптической винтовкой - Галина Владимировна Романова

– Не-ет… Ты снова прикалываешься, Тина! Такими вещами не шутят!

Он зачем-то сгреб со стола надорванную пачку с безвкусным печеньем и принялся ее мять в руках, морщась от отвратительного хруста упаковки и того, что в ней.

– А я и не шучу. – Она вздохнула. – Я же понимаю, что такими вещами не шутят! Твоя Наташа тем же вечером попала к нам. Странно, но, кроме черепно-мозговой травмы, ничего не было. Да и с мозгами вроде бы все в норме, светили доктора, видели. А она в коме! Будто жить не хотела. Тут ее отец…

Отец! Точно! Он позвонил на следующий день и сильно орал на Артема. И называл его мерзавцем и подонком. Артем его слушал вполуха. И вздохнул с облегчением, когда тот заткнулся и отключил телефон. А оно вон почему…

– С ней сейчас… Все в порядке?

Чертовы крошки от чертова шоколадного печенья застряли, кажется, в горле и все там начисто покарябали. Будто в кровь покарябали! Он точно чувствовал вкус собственной крови, точно! Или это он губу прикусил? Потому что она вдруг затряслась.

– Тина! Чего молчишь?! С ней сейчас все в порядке?!

– Не ори, скотина, – вполне миролюбиво оборвала его бывшая девушка. – В сознании она, в сознании. Никакой амнезии, депрессия только. И голова болит. Ну и душа, наверное, тоже. Видеть никого не хочет. Родителей прогнала через пару минут. Сто процентов тебя видеть хочет.

– Угадала! – фыркнул Артем и тронул нижнюю губу пальцем – точно прикусил. – Она меня теперь ненавидит наверняка и…

– Господи, Григорьев, как тебе удается какие-то преступления раскрывать?! Ума не приложу! Ты такой тупо-о-ой!

Тина снова хрипло рассмеялась и шикнула на кого-то. Точно трахается, пока говорит с ним! Она может. Она такая.

– В общем, так… – вздохнула Тина судорожно.

Артем отчетливо услышал хлопок ладони по голому телу. Вот скоты!

– Ты сейчас делаешь то, о чем я подумал? – не сдержал он свое любопытство.

– Не твое дело! – снова хриплый смех. – Берешь сейчас свою задницу в руки, Григорьев, и валишь сюда. Где я работаю, помнишь?

Травматологическое отделение, третий этаж. Палата номер девять. Да! И халат не забудь с бахилами. Иначе не пустят…

– А вдруг тебя не пустят?

Леха, сидевший рядом с ним в его машине, поежился. Глянул на друга скорбным осуждающим взглядом. И не поймешь – осуждает он его за то, что он не удержал Наталью, или не оправдывает его визита к ней сейчас. Но молчал, с советами не лез, уже за это спасибо.

– Пустят, – не особенно твердо произнес Артем, схватил пакет с белой одноразовой накидкой, бахилами, соком и фруктами и полез из машины. – Ты пока тут делами займись. Отчет сегодня полковнику по Ростовскому нужен. Помнишь?

– Помню! – сразу оживился Леха.

И кивнул себе за спину, где на заднем сиденье лежала тонкая картонная папка с бумагами. Он с ней из подъезда вышел, когда Артем за ним заехал.

– Там жесть, Тёма! Не зря я во всем этом какой-то подвох подозревал. Не зря! Такая круговерть! Ладно, иди. Да это… Поласковее там. А то она после твоего визита с третьего этажа еще сиганет.

– Да иди ты!

Артем оглядел больничный двор. Цветов стало больше с тех пор, как он тут Тину встречал после дежурства. Деревья стали большими. Персонал наряднее. Все в бирюзовых накрахмаленных костюмчиках. Асфальт обновили.

Он медлил. Он трусил. Что станет говорить девушке, которую не удержал и которая едва не погибла тем же вечером, он не представлял. Он глянул на окно машины. С того места, где он стоял, был виден Лехин подвижный локоть и бумаги, которые он раскладывал на коленках.

Ясно, друг ему в таком деликатном деле не помощник. Он полностью погрузился в дело. Оно захватило его. Он все еще надеялся разгадать тайну исчезновения Ростовского-старшего. Артем, честно, не верил, что это возможно.

Поправив воротник белой сорочки, которую он зачем-то надел сегодня утром, он медленно побрел ко входу в отделение. В фойе надел бахилы, накидку, посмотрел на пачку с яблочным соком. А она любит такой? Черт, прожил с ней почти полгода и так и не узнал, что именно она любит. Апельсины купил, киви, бананы. Хотя не помнил, чтобы Наталья при нем хоть раз чистила апельсин. Он вообще не помнил, как она и что ела. Что предпочитала на завтрак, ужин. Она все больше его кормила, чуть не с ложечки.

– Явился! – Тина встретила его у входа в отделение. Среднего роста, вертлявая, черненькая, с короткой стрижкой. Глаза смотрят насмешливо, если не с издевкой. Ничего, в принципе, не изменилось. Она и раньше так все время на него смотрела. – Ну, пошли!

И тут же повернулась к нему спиной и стремительно двинулась по коридору, на ходу рассматривая покупки в его пакете, который сразу вырвала из его рук. Он смотрел на ее вертлявую маленькую попку, слушал запреты, перечисляемые монотонным голосом, и удивлялся сам себе. Как он мог с ней встречаться? И долго встречаться! И переживать, когда она исчезла из его жизни! Ему ведь даже звук ее голоса неприятен. А Наталья…

Когда он увидел ее бледное лицо в подушках, безвольные руки вдоль тела с прищепками на пальцах от множества аппаратов, пищавших и моргающих, губы снова странно затряслись.

– Оставляю вас одних, – резким громким голосом оповестила Тина и продолжила стоять возле тумбочки, куда поставила его пакет.

– Оставляй, – кивнул он и глазами указал ей на дверь.

– Больную не волновать! – разозлилась сразу его бывшая девушка. – И недолго тут! Тебе ведь наверняка на твою дурацкую работу пора.

И ушла. А Наташа долго вопросительно смотрела ей вслед, а потом спросила:

– Это она? Та самая Кристина, которая выносила тебе мозг?

– Да. Она.

– Понятно, – пискнула Наталья слабым голосом и закрыла глаза.

Артем взял стул, поставил его вплотную к ее кровати, сел. Осторожно дотронулся до ее руки. Спросил:

– Как ты?

– Нормально. – Она не отняла руки и не открыла глаз. Но спросила: – Это она тебе сообщила о том, где я?

– Да.

– Понятно, – снова повторила она, сомкнула глаза плотнее и зачем-то сказала: – У нее роман с заведующим отделением. Ты знал?

– А зачем? Зачем мне это знать? – удивился Артем и уже увереннее схватился за ее ладошку.

Удивительно, но было приятно ощущать ее руку в своей. Сразу вспомнилось, как они спали вместе – он к ней спиной, а она прильнув к его лопаткам грудью. Они так всегда засыпали. Уже потом отодвигались во сне, расползались каждый на свою половину кровати. Но засыпали всегда именно так. И ему ведь нравилось! Накрывало ощущением покоя и уюта. И улыбка ее нравилась, с которой она всегда его встречала у порога и с которой провожала всегда. Заботливо снабжая бутербродами, которые он постоянно забывал в машине и вспоминал о них уже ближе к вечеру. Но они им с Лехой неизменно пригождались. Они ими то закусывали, то просто так съедали, сидя в машине. И Наталью вспоминали добрым словом.