Сказки о невозвратном - Анна Бялко

Я была совершенно уничтожена. Конечно, так я и знала! Вернее, ничего я не знала. Это все она виновата! Нельзя мне было у нее учиться… Она-то вечно ковырялась на своей кухне… кастрюли, поварешки, корешки… Вечно долдонила: «В магии нет мелочей, магия — простая ежедневная работа, ничуть не лучше прочих…» А я ее слушала, как дура, на свою голову. И что со мной теперь будет? В голове против воли продолжали всплывать ее слова. Вот она стоит на кухне, сыплет в кастрюлю с таким же супом сухую траву, помешивает ложкой, задумчиво пробует и говорит тихим речитативом: «Каждый может приготовить хорошо, для этого вообще не нужно магии. Но если уж у тебя она есть, и это, заметь, совсем даже не твой выбор, просто так получилось, ты должна — просто обязана — делать это лучше других. Тебе изначально дано знать то, о чем другие могут только догадываться. Но ты не должна распыляться, вместе с даром тебе досталась ответственность за него. Помни — в магии нет мелочей. Скрупулезность и точность, уважение даже к самой мелкой детали — вот тот минимум, которым ты должна оплачивать этот дар. Нет недостойных занятий. Недостойно лишь выполнять плохо свою работу». Конечно, я ее слушала, куда мне деваться, и вот теперь из-за этого все у меня не так.

Наставница, заметив, что я едва не плачу, заметно смягчилась.

— Ну ничего, ничего. Я вижу, ты все поняла. Не переживай так. Конечно, откуда тебе было знать? Хотя, наверное, внутри себя ты все же должна была как-то догадываться… Ну хотя бы инстинктивно ощущать свое высокое предназначение… Ты ощущала? У тебя был какой-нибудь протест против такого нарушения?

Я не знала, что сказать, и на всякий случай пожала плечами.

— Ну вот видишь! — воодушевленно продолжала она. — Ты не знала, но ты чувствовала, что что-то не так! Светлая магия в тебе не желала покоряться. Не бойся. Ничего страшного пока не произошло. Ты просто запомнишь и больше не будешь разбазаривать…

К этому моменту я наконец опомнилась настолько, что обрела способность соображать. Конечно, она во всем права, моя наставница, но все-таки как-то неясно…

— Можно, я спрошу? — робко сказала я. — Я больше так не буду, но мне хотелось бы понять…

— Конечно, спроси, — кивнула она.

— А почему плохо применять магию в быту? Почему плохо, если это помогает вкусно готовить, делать, чтобы в доме было хорошо? Это же тоже мир, и он тоже от этого становится лучше, пусть даже совсем чуть-чуть?

— Как можно? Ну ты подумай сама — как можно размениваться на такую незначащую ерунду? Дом, суп… Да этого же никто не видит. Ну и какая разница, какой именно суп ты там ешь? Вкусно, чисто — не все ли равно? А между тем эта суета отвлекает тебя от высоких целей, от истинного предназначения, ты начинаешь погрязать в быте, можешь не увидеть главного… И потом, в решающий момент, когда будет нужно, твоей магии может просто не хватить ни на что большее, чем эти кастрюли!

— А вот она… Ну там, дома… Она же все время применяла магию вот так, по пустякам, в быту… И что же — она у нее должна была кончиться? Но я видела, что она не кончалась, что ее поле…

Наставница схватилась за голову.

— Ну конечно! Чего же и ожидать! Нет, это не твоя вина, деточка, это твоя беда, но… Поле! Никогда так не говори! Магия осеняет наши головы светлой аурой, волшебным нимбом, видеть который доступно лишь посвященным. Поле! Чего от них ждать, от этих темных… Поганые материалисты, вечно все опошлят. Поле, надо же такое придумать. Еще сказали бы — стигмат! Нет! Я не могу больше об этом говорить, я слишком расстроена.

Она поднялась из-за стола.

— Убери здесь все и иди спать. — сказала она, уже выходя из кухни. — Да руками убери, без этого… Завтра мы прямо с утра едем в Академию.

Академия занимала целый квартал, расположенный в одном из пригородов. Да, собственно, она сама и была — пригород, была — целый город, государство в государстве. В ее ансамбль непостижимым образом гармонично вплетались и старинного вида здания, украшенные затейливой лепниной и остроконечными башенками, и колониального стиля домики, и современные, сверкающие стеклом корпуса. Там и сям между высокими стенами неожиданно открывались уютные зеленые поляны, где под толстенными старыми деревьями стояли во множестве деревянные столы и скамейки. Казалось, даже самый воздух был настолько пропитан знаниями, что совершенно невозможно было не стать умнее, даже просто проведя здесь какое-то время. Мы прошли мимо пруда с цветущими водяными лилиями и золотыми рыбками, потом обогнули целый стадион… Людей нам встречалось мало, на время летних каникул Академия опустела, но, зажмурившись, легко можно было себе представить, как она, будто улей, заполнится студентами и как они, будто пчелы, будут суетиться здесь, перелетая из корпуса в корпус в неустанном поиске чудесного нектара знаний. И я, я буду одной из таких старательных пчел. Нет, ну какое все-таки счастье…

Мы долго переходили из здания в здание, меня представляли разным серьезным и важным людям, от которых так или иначе зависело мое будущее, и, хотя я очень старалась запомнить, кто из них есть кто, все равно через несколько часов все лица и имена слились у меня перед глазами в одну сплошную кутерьму. Очень важную, очень почтенную, но все равно совершенно неразделимую на отдельные лица. Ничего, сказала я себе, главное, они меня сюда взяли, а с остальным я потихоньку разберусь.

Как и говорила наставница, Академия предоставила мне стипендию и общежитие. Но в связи с каникулярной расслабленностью и всеобщими отпусками заселиться туда можно было не раньше чем через две недели, лишь незадолго до начала занятий. Никакие просьбы и увещевания моей наставницы не помогли. «Ну что ж, значит, поживешь это время у меня, — поняв, что сделать ничего не удастся, сказала мне наставница с легким вздохом. — Стипендию тоже начнут платить только с осени, так что, деточка, тебе надо будет как-то позаботиться о хлебе насущном». После чего сообщила мне, что ее ждут неотложные дела, она уезжает, а я должна буду добираться до дома самостоятельно.

Я не имела ничего против. Я вообще не имела ничего против, ни против чего, так я была потрясена — в хорошем смысле потрясена — свалившимся на меня счастьем. Я, наверное, впервые в жизни чувствовала себя по-настоящему своей, в самом деле принадлежащей, да еще — к такому прекрасному… такому прекрасному всему. А какая там библиотека! Мне удалось заглянуть туда только краешком глаза, на бегу, но и увиденное вскользь весьма впечатлило. И спустя совсем уж недолгое время я, именно я, буду гулять по всем этим чудесным дорожкам, сидеть на этих скамьях, кормить золотых рыбок и впитывать этот чудный воздух, насыщенный знаниями.

Я еще побродила по парку, присаживаясь тут и там на скамейки, задирая голову и любуясь кронами многолетних деревьев, нагибаясь к пруду, чтобы окунуть руки в воду… В здания, хотя мне и страшно хотелось, я заходить не рискнула. Потом. Я еще успею, у меня будет время, ведь я же теперь здесь, оно мое, и его у меня не отнимут.

Когда я вышла наконец за пределы Академии, было уже хорошо за полдень, то есть время обеда, и я ощутила это, даже не глядя на часы. В Академии время как будто стояло на месте, но стоило опять оказаться во внешнем мире, он немедленно дал о себе знать со всей неотвратимой реальностью. Немедленно и страшно захотелось есть — позавтракали мы с наставницей как-то наспех, чашка кофе, бутерброд с вялым сыром, и все, потом было не до того, а вот теперь… Со вчера дома оставался злополучный суп, за который мне так влетело, но к нему еще надо как-то попасть.