Девушка с плеером - Валентина Назарова

В ужасе я прикрыла рот рукой и дыхнула.

– Ну ты-то сама ничего не почувствуешь! Шевелись, Найки, душ и завтрак тебя вылечат. Не забудь, ты обещала нам рассказать о продвижении расследования.

Едва живая, я доползла до душа и открыла кран. Прохладная вода хлынула на меня, остужая горящую голову и смывая запах алкоголя, сигарет и Криса.

Я вытерлась большим махровым полотенцем, закрутила его на голове, натянула джинсы и майку и спустилась к парням.

Стюарт и правда приготовил настоящий английский завтрак, и, боже, это было невероятным счастьем! Оказалось, ничто так не снимает похмелье, как обилие свиного жира, – еще одна маленькая истина, которую я узнала за три коротких дня в английской провинции.

Когда мы утолили первый голод, я вспомнила, что близнецы с нетерпением ждут очередной серии саги о моих приключениях. Без долгих предисловий я рассказала им обо всем, что случилось накануне, упустив лишь несколько жарких минут в переулке за пабом. Впрочем, думаю, Стюарт и так догадался. Я заметила, что он стал смотреть на меня как-то по-другому. Воспользовавшись наступившей паузой, я пошла на кухню, чтобы сделать себе еще кофе.

– В общем, сейчас у меня только один подозреваемый, – слукавила я. – Это Алистер. В его истории есть темные пятна. Однако я точно знаю, что в день, когда Джен попала в тот репортаж с The Killers, он был здесь, в «Королеве». Я видела фотографии в Фейсбуке. Даты совпадают. Он не мог быть на Гласто. Но кто же тогда там был?

Последняя часть моего монолога была обращена скорее к тебе, чем к парням.

– Послушай, – окликнул меня Стю, уже знакомым мне жестом собирая со стола крупинки сахара. – А когда телефон твоей сестры включали в последний раз? Ты говорила, но я не помню дату.

– Тринадцатого июля, – отозвалась я, раздавливая гранулы кофе в кипятке кончиком чайной ложки. – А что?

– Получается, это точно не мог быть Алистер.

Я вернулась в комнату с чашкой в руке.

– Почему? – спросила я, облокотившись о стенку. Меня слегка пошатывало.

– Он был уже мертв, – спокойно пояснил Стюарт.

Я как-то не подумала об этом раньше, но решила не подавать виду. Вот такой из меня отличный детектив. Ты в надежных руках.

– Ну, блин, телефон тоже ничего не доказывает. Он мог попасть к кому угодно. Совсем не обязательно, что его включал именно убийца, – возразил Ник.

– Да, но получается, что Али не ездил на фестиваль и не включал телефон. И если бы он не покончил с собой, то и подозревать его было бы не в чем! – настаивал на своем его брат.

– Но вот незадача, – упорствовал Ник, – ведь он таки повесился.

– Блин, ребята, только не надо ссориться, – вмешалась я, почувствовав нотки раздражения в голосе Ника. – Все равно остается Голубой Ангел и цементный пол. Это никуда не выкинешь!

– Но дворик-то заливал не он, – огрызнулся Ник. – Она могла вернуться, и Али ее порешил, а Крис замуровал. Как раз этой Барбары, или как ее там, не было дома.

– Ника! – позвал меня Стю. Я обернулась. – А ты знаешь, что The Red Room выступали на Гластонбери в две тысячи седьмом? – произнес он, глядя в экран своего телефона.

– Нет, – я почувствовала покалывание в кончиках пальцев. – Там написано, в какой день?

– Да, двадцать третьего июня, в субботу, на сцене в парке.

Я старалась ухватиться за ускользающий смысл происходящего. Это тот день, когда снято видео! То самое видео с тобой! Значит, Крис и вся его компания были там. Я плюхнулась на диван и закрыла лицо руками, защищая глаза от ярких солнечных лучей, а мозг – от неминуемого взрыва.

– Что это все может значить? Что? – Голову переполнял сразу миллион вещей, я не могла сформулировать до конца ни одной мысли. Меня охватила паника. Я упускаю, я точно что-то упускаю. Так не может быть!

– Это значит, что, если твоя сестра встречалась с Крисом, а он выступал на Гласто, логично предположить, что она поехала туда с ним, – подытожил Стюарт. – Но надо подумать о мотиве. Если она мертва, кому выгодна ее смерть? В чем тут дело? Ревность?

– Вот так поворот, – присвистнул Ник. – Черт, а ну как Крис убил ее и замуровал в полу тайком от Али? А может, Али все видел, и Крис потом помог ему завязать петлю потуже? Может, Али вовсе и не покончил с собой!

Я вытаращила на него глаза.

– Заткнись, Ник! – прикрикнул на брата Стю и обеспокоенно посмотрел на меня.

– И знаете что самое забавное? – откликнулась я. – Ваш лендлорд, Ханна, и есть та лучшая подруга сестры, из-за которой я оказалась в Ноутоне. Она знает Криса: упомянула вчера, что он ее кузен, – я решила не вдаваться в подробности того, с какой страстью она говорила о своем родственнике. – И она даже словом не обмолвилась про их выступление на фестивале.

Я не подала виду, но к горлу подступила волна тошноты. Мне хотелось закрыть глаза и оказаться в Лондоне, на кухне с Лорой, а еще лучше – в зимнем кампусе, до пасхальных каникул: готовиться к экзаменам, гулять на Примроуз-Хилл, слушать музыку в темноте. Хотелось развидеть то интервью Брендона Флауэрса. Не знаю, простишь ли ты меня за эти слова, но в тот момент я думала именно так. Еще одна строка в списке поступков, за которые мне нужно просить у тебя прощения.

Я выпрямила спину и сложила кончики пальцев перед собой – вроде бы именно так делал Шерлок Холмс. Вдруг его прием поможет навести порядок у меня в голове? Нужно успокоиться. Я снова начала дышать на три счета, пока мысли не перестали скакать.

– Мне нужно пообщаться с группой, – сказала я после минутных раздумий. – Со всеми из The Red Room, кто был тогда на Гласто. Стю, как эксперт, введи меня в курс событий: в каком составе они выступали?

– Вокалистом был все еще Крис, Марк играл на гитаре, Хьюго – на басу, а Бен – за барабанами.

– Кто из них по-прежнему в группе?

– Марк и Хьюго. Бен ушел через пару месяцев после выхода альбома, не выдержал напряжения тура. Ну а Крис свалил летом две тысячи седьмого, – Стю что-то посмотрел в телефоне. – Кстати, Гласто – последнее его выступление в составе The Red Room.

– А когда появляется первое упоминание о Хьюго как о новом солисте?

– Мм, погоди, – он проскроллил вниз, – ага, вот! Двенадцатого июля того же года The Red Room приступили к записи своего дебютного альбома в Амстердаме. Вокальные партии исполнил Хью Вудвард.

– Значит, – рассуждала я вслух, – где-то между двадцать третьим июня и двенадцатым июля произошло нечто такое, из-за чего Крис, фронтмен группы, которая вот-вот станет всемирно известной, решает послать всех к черту и уйти. И в те же дни бесследно исчезает его девушка, моя сестра.

Я замолчала. В наступившей тишине слышалась только психоделическая мелодия из проезжавшего мимо фургона мороженщика.

– Блин, уже четверть двенадцатого! – Возглас Ника разорвал наступившее молчание. – Стю, в половине к нам доставка приедет!