Танцы марионеток - Елена Михалкова

– Только о себе и думает! – в бешенстве бросилтот, забыв про мандарин. – А обо мне она подумала?! Если ее, стерву,поймают и прижмут к стенке, то и меня прихватят за одно место!

Он выругался так, что даже привычного к мату Бабкинапередернуло. Но куда больше, чем мат, его покоробило то, что сказал Тогоев.

– Вас не смущает, что ваша дочь хочет убитьчеловека? – не сдержался он.

И тут же пожалел о своем вопросе. Будущий депутат перевел нанего помутневший взгляд и посмотрел так, словно только что вспомнил осуществовании Сергея Бабкина.

– Человека?.. – повторил он со страннойинтонацией. – Человека-человека… Человечка!

Тогоев втянул воздух через сжатые зубы – получилось что-то вродепотрескивания. Желтая кожа, казалось, пожелтела еще больше, и Олег Борисовичсам стал похож на какой-то экзотический фрукт с почерневшей на макушке кожурой,который кто-то тщетно пытался расколоть.

От его взгляда, нервной возбужденности и повторения одного итого же слова Бабкину стало не по себе. Капли сока продолжали падать смандарина, они уже слились в желтую лужицу – Тогоев выжимал его всесильнее, – и резкий запах раздражал ноздри Бабкина. Правой ладоньюбизнесмен постукивал по столу равномерно и быстро, словно вколачивая что-то встолешницу, и этот сумасшедший ритм все убыстрялся и убыстрялся. Наконец Тогоевударил с силой и остановился.

На лбу его под четкой линией волос вылезли крупные каплипота, и Бабкину представилось, что кто-то все-таки ухитрился выжать из ОлегаБорисовича мандариновый сок. Его все больше настораживала атмосфера в этойбольшой комнате с книжными шкафами, за которыми кто-то стоял, и он обдумывал,как бы деликатнее закончить разговор и дать понять заказчику, что теперь тому следуетсамому разобраться с дочерью.

Но Тогоев его опередил.

– Я с ней сам разберусь, – глуховато сказал он,будто дословно прочитав мысли Бабкина. – А вы не лезьте в это дело. Или выуже влезли?

Черные глаза уставились на Бабкина.

Прежде Сергей думал, что выражение «глаза, как пистолетныедула» – выдумка литераторов, на которых никогда не направляли оружия. Потомучто дуло – это дырка, а глаза – это глаза: радужка, зрачок, ресницы… Но вчерных глазах Олега Тогоева не было видно зрачка, и оттого казалось, что онсмотрит на Бабкина двумя отверстиями в голове.

– Я поговорил с Юлей, – признал Сергей.

– И что она сказала? – без выражения спросилТогоев, не выразив ни малейшего удивления.

– То же, что и вы. Попросила не лезть не в свое дело. По-моему,она не собирается отказываться от своего плана. Поэтому я и пришел к вам:должен же ее кто-то остановить!

– А если я не остановлю? – по-прежнему безучастно,лишь с нотой легкой грусти поинтересовался Олег Борисович.

– Значит, нужно предупредить Конецкую, – упрямосказал Сергей. – Вы же не собираетесь…

– Нет. – Тогоев перебил его на полуслове. –Не собираюсь. Все сделаю, идите.

Бабкин поднялся, чувствуя растерянность… Все-таки что-тобыло не так с этим «все сделаю, идите». И весь их разговор получился с налетомбезумия, причем неприятнее всего Сергею было ощущать, что и он сам сталполноправным участником этого безумия, что оно осело на нем, как пыльца, и онунесет его с собой.

– Что с моим заданием? – спросил он, чтобывыяснить все до конца.

– Вы все сделали в лучшем виде, – охотнооткликнулся Тогоев, выдержав лишь крошечную, едва заметную паузу передответом. – Вторую половину гонорара вам перечислят на днях.

Неожиданно он встал и даже улыбнулся Бабкину. Невменяемыйчеловек, из кулака которого капал сок от зажатого в нем мандарина, в однусекунду сменился ответственного вида работником («партийцем», – подумалСергей), энергично и радостно рапортующим о последних достижениях в сфересельского хозяйства.

– Благодарю вас, Сергей, за качественно выполненнуюработу! – Олег Борисович повысил голос и распрямил спину. – Припервой же необходимости я вновь обращусь к вам!

«Служу Советскому Союзу!» – едва не ответил Бабкин, до тогонелепо и неуместно прозвучали слова Тогоева. «Как с трибуны выступает… Будущий депутат,мать его!»

Однако Сергей промолчал, лишь неловко наклонил голову в знакпризнательности за столь высокую оценку его заслуг и вышел, едва не наткнувшисьперед дверью на одного из «мальчиков» Тогоева. «Надеюсь, больше ни одной изэтих рож я не увижу, – мрачно пожелал он про себя, спускаясь с лестницыпод пристальным взглядом дворецкого, и снова вспомнил Тогоева с его насквозьфальшивой улыбкой, произносящего слова благодарности. – Вот же псих…»

Дождавшись, пока машина Сергея скроется в конце начинающейзеленеть аллеи, Тогоев, стоявший возле приоткрытого окна, укоризненно сказал:

– Ай-яй-яй!

За его спиной вырос человек, в котором Бабкин, окажись он вэту секунду в кабинете, узнал бы бритоголового, сопровождавшего их с Макаром вовремя первого визита.

– Витя, я очень огорчен, – отчетливо произнесТогоев, дергая левым веком.

– Действительно неприятно, Олег Борисович, –вежливо и тихо согласился Витя, зная по опыту, что с шефом, находящимся в такомсостоянии, нужно только соглашаться.

– Юльку можно припугнуть, но ты ведь знаешь, она у менядевочка упрямая, безбашенная, – почти ласково сказал Тогоев. –Припугнуть припугнем, а оно раз – и не подействует! И поступит моя Юленькапо-своему. Значит, нужно как-то иначе этот вопросик решить… Вопросик-вопросик!Решить…

Он обернулся к начальнику службы безопасности, но смотрел нена него, а на стул, где сидел Бабкин.

– Ты понимаешь, Вить? Наш доблестный детектив неуспокоится.

Виктор согласно кивнул.

– Чего доброго, волну поднимет… – вслух размышлялОлег Борисович. – Сболтнет лишнего… А вдруг и в самом деле Юлька меня непослушает, а? Что тогда? Меня же и обвинят!

Лицо его приобрело удивленно-обиженное выражение, как уребенка.

– Меня! Ну разве это справедливо, а, Вить? Вот скажичестно, как на духу!

– Несправедливо, Олег Борисович, – покачал головойбритоголовый.

– И я так считаю. Значит, надо восстановитьсправедливость. Ты этим и займешься.

– Когда?

Тогоев задумчиво покосился на него.

– А зачем ждать с таким важным делом? – спросилон. – Чем быстрее приступишь, тем лучше.

– Понял, Олег Борисович.

Тогоев отвернулся к окну, а когда спустя полминутыобернулся, вспомнив о чем-то, бритоголового уже не было за его спиной.

Юлька вернулась из оперетты радостная, почти счастливая,напевая себе под нос арию Марицы. В театр она надела одно из новых платьев и вовсем следовала указаниям старухи: спину держала прямо, двигалась плавно, рукамине размахивала. Проходя в антракте по фойе и заметив свое отражение в зеркале,она не сразу себя узнала: короткие гладкие волосы темно-каштанового цвета,бледная кожа, большие глаза, умело подчеркнутые тенями… Впрочем, красилась она,конечно же, не сама.