Возвращение в Бэлль-Эмбер - Маргарет Уэй

Кэрин улыбнулась.

— Да, дядя Марк, много лет назад, когда папа был жив, мы ездили в Бароссу на винодельческий фестиваль. Я до сих пор помню хоры и струнные оркестры, сбор гроздей, дегустации и обсуждения. Долина показалась мне, не похожей ни на какую другую часть Австралии.

— Так оно и есть, там повсюду разбросаны небольшие немецкие поселения… совсем как на континенте. В Эмбервейле на нас работало множество семей иммигрантов, и надо было видеть, с каким искусством они подрезали лозу! Подрезание, как ты знаешь, одна из составных частей искусства приготовления вина, так же, как и возделывание винограда, и хранение в погребах. Некоторые рождаются подрезальщиками, другие так никогда и не могут этому научиться. Видишь ли, должно быть особое чутье, как обращаться с каждым сортом винограда. Результатом грубого подрезания может быть низкое качество вина, тогда как легкое подрезание помогает получить вино самых лучших сортов. Наши работники славятся своим искусством и чутьем.

— Но сама Австралия не имеет опыта в этом ремесле, да, дядя Марк?

— Ну да, большей частью. Наши иммигранты приехали из богатой виноградниками Европы, где они уже были обучены. У нас были блестящие условия: золотая лихорадка тысяча восемьсот пятидесятых годов дала нам возможность получить множество виноградарских областей. Разочарованные золотоискатели со всего мира принялись насаждать виноградники, особенно в Виктории… Англичане, швейцарцы, французы, немцы… Взять только нашу собственную семью, дорогая. Винный завод Хартманнов, во времена твоего дедушки, производил знаменитое красное вино. Я хорошо его помню: сложный аромат, характерный оттенок и в итоге превосходный вкус. Мы очень многим обязаны нашим иммигрантам. В самом деле, барон дю Пюри и братья Кастелла производили великолепный «Лилидейл Йерингс». Классические австралийские вина могут сравниться с французскими винами Золотого века.

Кэрин нахмурилась.

— Этих виноградников больше не существует?

— Миллион раз жаль, но нет. Вместо них на наших замечательных берегах стала развиваться молочная промышленность. Это трагедия для виноделия, но так уж получилось!

Кэрин взглянула на груду густо исписанных листов бумаги.

— А как продвигается ваша работа?

— Не так быстро, как хотелось бы. Иногда мне кажется, что я трясусь, как Дэгвуд. Полагаю, это начало старости.

— Никогда! — Кэрин посмотрела на его седую красивую голову и улыбнулась: — Кто вам печатает?

— Всем заправляет секретарша Гая. Это, полагаю, делает одна из девушек в машинописном бюро.

— А вы бы хотели, чтобы я помогала вам, дядя Марк? — поколебавшись минуту, спросила Кэрин. — Я неплохо печатаю, и была бы счастлива оказаться вам полезной. У меня же столько свободного времени, пока Пип в школе. В следующем году я должна пойти на работу, что бы ни говорил Гай. Я же не праздная леди, вы это знаете. Это не в моем духе! — улыбнулась Кэрин.

— Ты говоришь серьезно, дорогая?

— Совершенно серьезно! — заверила она.

Марк Эмбер снял очки и протер их.

— Что ж, я действительно не знаю, что и сказать. Для меня это было бы идеальным вариантом. Итак, теперь мне придется следить за своим почерком, чтобы он был абсолютно разборчивым, а это, должен тебе сказать, настоящая мука. Но когда в доме есть ты!.. и ты машинистка!

Он взглянул на нее в восхищении.

— Ну, так решено?

— При одном условии. Я тебе плачу!

Улыбка сошла с лица Кэрин.

— Господи, я теперь обеспечена более чем достаточно. Гай просто игнорирует все мои возражения, как будто их и нет!

— Пусть Гай делает, что хочет, — улыбнулся Марк Эмбер, — а ты удивительно умеешь быть откровенной. Как бы то ни было, дорогая, а я буду платить тебе, иначе и разговора быть не может. Я, как тебе известно, еще не на мели.

— Ну, ладно. Должна признаться, я счастлива. Мне, как и Пипу, еще многому нужно научиться. Это будет отличное начало!

— Хорошо, а теперь будем деловыми людьми, ведь мы же деловые люди? Как насчет того, чтобы работать часа два в день, начиная со следующего понедельника? У тебя будет гибкое расписание. Я знаю, какое удовольствие получает Триш от твоего общества, и твоих утренних музицирований. Я тоже покажу тебе кое-что интересное. Мы с Люком собрали в детстве.

— Я совсем не помню дядю Люка, — осторожно произнесла Кэрин, и лицо ее стало печальным.

Глаза Марка Эмбера оживились, на щеках обозначились глубокие морщины.

— Он был неустрашим, мой брат. Человек-лев, обладавший огромной жизненной силой. Второго такого трудно себе представить!

Кэрин уловила острую боль в его голосе и всем сердцем посочувствовала Марку. Марк Эмбер рассматривал пятно на потолке.

— Его убила смерть Ричарда. Хотя и к лучшему, что Люк умер: он стал бы полным инвалидом, невыносимым для себя, нестерпимым для нас, если бы мы видели его унижение — сильный человек прикован к постели. Он обожал детей, хотя ближе других, ему всегда был Гай. Ричард, знаешь ли, всегда больше походил на свою мать, Джулию.

— О тете Джулии еще никто не упоминал.

— Вероятно, дорогая, Триш и Гай несколько разочарованы в своей матери. Может быть, они чувствуют, что она погубила их отца. Разумеется, они развелись. Они никогда не подходили друг другу, хотя девушкой Джулия была очень хорошенькой, но такой скрытной! Я часто удивлялся, как они ладили в своем доме. Джулия терпеть не могла такого образа жизни: красивый, энергичный, предприимчивый муж, расширяющийся бизнес, все большая занятость Люка и растущие общественные обязанности, диктуемые ее положением. Другие женщины упивались бы такой жизнью, в первую очередь Селия, но Джулии, кажется, она оказалась не по плечу.

— Она вышла замуж во второй раз, да?

— Да, за американца. Писателя. Они живут в Штатах, в Калифорнии. Триш и Гай навещают ее раз или два в год. Думаю, она вполне счастлива.

Выражение его лица стало бесстрастным и отрешенным.

— Ох уж эти мезальянсы, — печально произнесла Кэрин.

— Да, дорогая. Один растет, другой останавливается или растет в другом направлении. Я часто думаю, что на Триш и Гая в определенной степени это повлияло. Женщины, насколько мне известно, проявляли живой интерес к Гаю, когда ему не было и двадцати лет, а Триш всегда была красивой девочкой, и все же оба остались без семьи. Они, я бы сказал, слишком осторожны! Я даже пытался завести разговор с Гаем, в конце концов, на нем как на главе семьи лежит ответственность, но он только смеется в ответ. Говорит, женится, когда поймет, что это то, что ему нужно, а ведь ему, будь все проклято, уже тридцать пять! Можно подумать, что он до сих пор не встретил ее!

— Вероятно, она встретила! — очень сухо ответила Кэрин, мгновенно пожалев о сказанном. Слова непроизвольно сорвались с ее уст.

В глазах Марка мелькнуло понимание.