Притяжение противоположностей - Нора Робертс
Шрифт:
Интервал:
Тай долго смотрел на закрытую дверь спальни, откуда доносились приглушенные рыдания. Он был озадачен и расстроен. Даже поражен до глубины души. Сразу исчезли гнев и желание дознаться правды. Одно дело — видеть ее ярость в ответ на его ярость, это он мог понять. Но слезы… Они означали, что боль ее была нестерпима, надо знать Эшер, чтобы понять это. Тай сам воспитывался и жил в семье, состоявшей из одних женщин, и хорошо понимал женские слезы. Он многие годы был единственным утешителем и поддержкой матери и сестры. Но Эшер плакала по-другому — рыдала горько и безутешно, что особенно его потрясло.
Джесс плакала легкими слезами, тихо, по-женски. Мать плакала обычно от радости или печали. И он мог их утешить и знал, как справиться с этой задачей — подставленное вовремя плечо, несколько слов утешения и иногда шутка. Но он понимал сердцем, что такое горе, которое сейчас овладело Эшер, не утешить таким способом.
У него остались вопросы. Осталась злость. Но рыдания, доносившиеся из спальни, заставили об этом забыть. Он мог понять, когда слезы были защитной реакцией. Но сейчас он видел, что слезы у Эшер вырвались помимо ее воли. Он озадаченно запустил пальцы в волосы, задавая себе вопрос: чем они вызваны — приходом Эрика или его реакцией на этот приход? А может быть, причина осталась ему неизвестной. Тихонько выругавшись, он подошел к двери спальни и открыл ее. Эшер лежала на кровати, свернувшись клубочком, и ее тело сотрясалось в рыданиях. Когда он дотронулся до нее, она отшатнулась. Тогда он лег рядом и обнял ее. Сначала она отбивалась. Она хотела побыть одна. Никто не должен видеть ее в таком состоянии. Но он удерживал, не давая ей вырваться, крепко и нежно.
— Я все равно не уйду, — сказал он.
Тогда она перестала сопротивляться и просто лежала и плакала.
Стемнело, кажется, она ослабла от слез, выплакав их до капли. Он прижимал ее к себе, и она слышала, как бьется его сердце. Потом нежно погладил по шее.
Господи, ведь она чуть не рассказала ему. Закрыв глаза, Эшер лежала, обессилев так, что не способна была чувствовать больше ни боли, ни сожаления. Когда силы вернутся к ней, она будет благодарна этим слезам, которые спасли ее от признания.
Я потеряла твоего ребенка. Обнимал бы он ее так, как обнимает сейчас, если бы у нее вырвались эти слова? И зачем говорить ему, что это им принесет? Зачем ввергать его в печаль о том, чего не вернешь? Пусть лучше он никогда не узнает. Потому что, когда пройдет гнев, он станет страдать. Эшер вдруг поняла, что не только страх удерживал ее от признания. Она не перенесет, когда увидит, как он страдает.
Как она может ему объяснить историю с Эриком без того, чтобы не открылись старые раны. Ведь Тай не захотел ее больше, и Джесс ясно сказала об этом. А Эрик хотел быть с ней. И тогда гордость бросила ее к Эрику, а потом чувство долга удерживало рядом. Возможно, если бы не тот несчастный случай, она не связала бы себя обещаниями, которые дала ему.
И снова нахлынула волна боли, и ей захотелось уснуть и никогда не просыпаться. Спать, спать. Пусть сон приносит облегчение.
Она помнит свой крик, падение и потом объявшую ее темноту. Ребенок. Ребенок Тая. Паника пронзила ее, вывела из летаргии. Веки были налиты свинцом, но она заставила себя их открыть и положила руку на живот. Перед ней появилось лицо Эрика — с холодным и чужим выражением.
— Ребенок… — прошептала она, разлепив пересохшие губы.
— Мертв.
Жгучее чувство утраты вытеснило физическую боль.
— Нет, — простонала она, — нет, — и закрыла глаза. — Тай…
— Послушай меня, Эшер, — сухо и отрывисто заговорил Эрик.
Он три дня дежурил около ее постели и ждал, когда она придет в себя. Она потеряла ребенка и много крови. Был момент, когда она почти умерла, чуть не ускользнула от него навсегда, но он не дал ей уйти. Его любовь, которую он раньше чувствовал к ней, превратилась в презрительную ненависть. Она обманула его, сделала из него дурака. И он заставит ее заплатить за свое унижение.
— Мое дитя…
— Ребенок мертв, — сказал он лаконично и взял ее руку. — Посмотри на меня. — И когда она повиновалась, продолжил: — Ты находишься в частной клинике. Причина, по которой ты здесь оказалась, никогда не выйдет за двери этого заведения. Если ты сделаешь так, как я скажу…
— Эрик… — У нее блеснула искорка надежды. Собрав силы, она сжала его пальцы. — Это точно? Нет ошибки? Прошу…
— У тебя случился выкидыш. Слуги будут молчать. Для всех остальных мы уехали на несколько дней.
— Но я не понимаю. — Она прижала руку к животу, как будто хотела удостовериться, что это не обман. — Помню, что упала… Упала с лестницы. Но…
— Несчастный случай, — повторил он таким тоном, как будто речь шла о разбитом стекле.
И сразу боль нахлынула с новой силой.
— Тай… — простонала она и закрыла глаза.
— Ты моя жена, и останешься ею, когда я не решу иначе. — Он подождал, пока она снова откроет глаза. — Ты хочешь, чтобы я позвонил твоему любовнику и сказал, что ты вышла за меня, нося его ребенка?
— Нет.
Тай. Она так тосковала по нему. Но теперь он потерян для нее, как и ребенок, которого они зачали вместе.
— Тогда ты сделаешь, как я скажу. Ты уйдешь из профессионального тенниса. Я не потерплю, чтобы пресса спекулировала на слухах о ваших отношениях с этим негодяем и вываляла мое имя в грязи. Ты будешь вести себя так, как я ожидаю от моей жены — леди Уикертон. Я тебя не стану трогать, — его лицо исказила гримаса отвращения, — мое физическое влечение, которое я раньше к тебе испытывал, исчезло. Мы будет вести жизнь под мою диктовку, иначе твой любовник узнает от меня об игре, которую ты вела с ним, и со мной. Это понятно?
Какое значение для нее имело теперь, какой станет ее жизнь. Она уже была мертва.
— Да. Я сделаю все так, как ты хочешь. А теперь прошу, оставь меня одну.
— Как угодно. — Он поднялся. — Когда ты окрепнешь, ты дашь официальный пресс-релиз о своем уходе из спорта. Причина — ты не сможешь уделять столько времени теннису, как раньше, и карьера не имеет значения, потому что ты хочешь жить с мужем на своей новой родине.
— Ты думаешь, мне не все равно… — прошептала она. — А теперь уходи, я хочу спать.
— Дай мне слово, Эшер.
Она долго смотрела на него, потом закрыла глаза и прошептала:
— Даю слово, Эрик.
И она его сдержала. Эрику доставило мстительное удовольствие, когда ее отец отвернулся от нее. Она не обращала внимания на частые измены мужа. Эшер месяцами жила как зомби и механически выполняла обязанности хозяйки дома. Делала то, что обещала. Когда боль постепенно отступила и она стала оживать, ей захотелось свободы. Эрик не стал удерживать ее угрозами и шантажом. Ее удерживало чувство вины. Но, вновь обретя жизнь, она стала сопротивляться и искать пути на свободу.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!