Плейбоев не ревнуют - Мишель Селмер

За эту неделю Марк стал частью их жизни. Грейси не нравилось, что ее должны повсюду сопровождать, к тому же, кажется, ничего подозрительного не происходило, но Роман считал, что это необходимо, и Грейси решила не спорить. Но в документах ему до сих пор ничего не удалось найти, и у нее заканчивалось терпение. Если бы она знала его хуже, то подумала бы, что он специально тянет время. Но пожалуй, хватит. Грейси решила попросить его принести флешку домой, чтобы она могла просмотреть файлы сама.

Домой. Это слово для нее теперь звучало совершенно по‑новому. Когда Роман скажет ей, что опасаться уже нечего, вернется ли она к себе в квартиру? Каково будет не смотреть на него каждый день, не видеть, просыпаясь, его улыбку и встрепанные волосы? Почувствует ли она себя одиноко, когда никто не обнимет ее перед сном? Она провела у него всего неделю, но ей почему‑то казалось, что они вместе всю жизнь.

А что, если он попросит ее остаться? Она дважды ездила к себе с Марком, чтобы взять кое‑какие вещи. Если честно, довольно много вещей. Теперь вся ее косметика, шампуни и туалетные принадлежности переехали в ванную Романа. Половина ее гардероба висела в шкафу в гостевой комнате. Можно было сказать, что она переехала. И этот переезд прошел совершенно незаметно и безболезненно.

Но в день свадьбы Норы Грейси все равно волновалась. Они с Романом впервые покажутся на людях как пара, и вся ее семья будет при этом присутствовать. С сестрами вряд ли возникнут проблемы, но реакция мамы и Саттона все же беспокоила Грейси. Ей хотелось, чтобы свадьба Норы прошла идеально.

— Мне нужна помощь, — сказал Роман, заходя в ванную, где Грейси, еще не надевшая платье, наносила последние штрихи макияжа.

Роман уже облачился в смокинг — и выглядел в нем настолько потрясающе, что Грейси чуть не раздела его снова. Но они и без того опаздывали. В поместье Саттона надо было быть уже меньше чем через час.

Роман протянул ей галстук‑бабочку и сказал, дергая себя за воротник:

— У меня никогда это не получалось. Ненавижу строгую одежду.

Грейси завязала замысловатый узел и отступила на шаг, рассматривая его. Идеально — только волосы чуть взъерошены. Но это просто его стиль. Да и пряди слишком отросли, пора, наверное, подстричься. Грейси так привыкла к этой прическе, что едва могла узнать его на армейских фотографиях, где он был обрит почти под ноль.

Но даже на них он выглядел сногсшибательно.

— Тебе идет. — Грейси поправила ему воротник.

— Ты готова?

— Почти. — Грейси вернулась к зеркалу и схватила баллончик с лаком для волос, чтобы зафиксировать прическу. — Поможешь мне с платьем?

Поскольку среди приглашенных были только члены семьи и близкие друзья, Грейси решила надеть один из собственноручно созданных нарядов: длинное платье такого же цвета, как ее глаза, с украшением из бусин, открывавшее одно плечо. И оно весило тонну.

— Что мне сделать? — спросил Роман.

— Застегни. — Грейси сняла платье с вешалки и надела его, понимая, что к концу вечера таскать на себе этот вес будет ой как непросто.

Роман довел язычок молнии вверх, и Грейси повернулась к зеркалу, чтобы оценить законченный образ. Очень даже неплохо.

— Ты прекрасна, — сказал Роман, вставая позади нее. Он обнял ее за талию и поцеловал в плечо. — И на вкус тоже ничего.

— А от тебя превосходно пахнет.

— А ты так красива, что рискуешь затмить невесту.

Ну нет, этому не бывать. Грейси сама смоделировала платье Норы и знала, что та будет в нем великолепна.

Она повернулась в кольце рук Романа и поцеловала его — легко, чтобы на нем не оказалось больше помады, чем на ней самой.

— Кажется, я готова.

Переполнявшее счастье заставляло ее верить, что она способна покорить мир.

Когда Грейси и Роман сели в лимузин, который прислал за ними Саттон, они опаздывали уже очень сильно. На улице было холодно и ветрено, да к тому же еще начал идти снег, дороги стали скользкими, и им пришлось ехать медленно.

Но в конце концов они добрались до поместья, лимузин остановился у крыльца, и слуга открыл дверцу.

Они вошли в фойе, украшенное бело‑розовым тюлем и цветами в тон.

— Ого, — прошептал Роман, — сколько розового.

Грейси игриво толкнула его локтем.

Первым человеком, которого она увидела, скинув пальто на руки прислуге, оказалась ее мама.

Селеста тоже их заметила и окинула Романа холодным взглядом.

— М‑да, — протянул Роман, — она явно мне не рада.

Грейси спрашивала себя, как мама отнесется к их с Романом воссоединению. Теперь она точно знала — не слишком хорошо.

— Дай мне пару минут, я поговорю с ней, — попросила она Романа.

— Принести тебе чего‑нибудь выпить?

— Пока не надо. Мне лучше с этим не торопиться.

— Не больше четырех бокалов? — поддразнил ее Роман.

Грейси рассмеялась:

— Ну, может быть, не больше пяти.

Роман направился в большой зал к бару, а Грейси пересекла фойе. Мама крепко обняла ее и поцеловала в щеку. Селеста всегда была красивой, высокой и стройной, но сегодня она прямо светилась.

— Мам, ты отлично выглядишь!

— И чувствую себя отлично. А ты у меня просто красавица. Это платье из твоей коллекции? Очень симпатичное.

— Да, из моей. Ты уже видела Нору?

— Да, я к ней поднималась для фотографий. Ах, Грейси, какое у нее платье! Ты просто превзошла саму себя! Оно восхитительно. А у Евы — боже мой! — тоже чудесное. Я тебе уже говорила, какая ты талантливая и как я тобой горжусь?

— Пару раз, — улыбнулась Грейси. Мама воспитала ее независимой и самостоятельной, всегда поддерживала больше всех. Частично, наверное, потому, что за саму Селесту все решали родители. Именно по их желанию она и вышла за Саттона.

— Как твоя поездка? — спросила Грейси.

Мамины глаза тут же засияли.

— Прекрасно! Это было как раз то, что нужно.

— Ты выглядишь очень довольной.

Мама ответила, лукаво улыбаясь:

— У меня есть на это причина.

Не может быть…

— Мам, ты кого‑то встретила, да?

Улыбка не померкла, и это тут же выдало Селесту с головой.

— Он итальянец. На десять лет моложе меня. А каков он в постели!

Она замахала на себя ладонями, как будто ей стало жарко, и Грейси еле справилась с желанием заткнуть уши. Но видеть мать счастливой было очень приятно. В шестьдесят Селеста все еще оставалась молодой и энергичной.