Жирная, грязная и продажная - Валентин Пикуль

— Доннер веттер! — обозлились немцы. — Мы-то плыли сюда из Гамбурга через Суэц, а вы-то как попали сюда, если в Бушир и дорог из России никогда не бывало?

— Это не так! — отвечали русские. — Москва-матушка много дорог имеет, вот по одной из них мы и пришли сюда…

«Германо-Персидская торговая компания» была запланирована еще в Берлине, и там, как следует подумали, прежде, чем ее создавать, и только одного не учли в Берлине, что свободных лавок в Бушире давно нет, и компания сразу распалась. Немцам, желавшим из Бушира обеспечить тылы будущей Багдадской дороги, пришлось убраться восвояси. Русским на Востоке всегда везло в торговых делах, но все же не в такой степени, как везло англичанам…

Пробуривая скважины на задворках мира, англичане, очевидно, пришли к выводу, что вернее будет купить уже готовые скважины, опробованные в эксплуатации… Баку шумел несколько дней, когда узнал, что наехали англичане.

— Да где же они?

— Конечно, в Биби-Эйбате.

— А чего они там?

— Пять миллионов сразу выложили.

— Да за какие такие коврижки?

— А вот так! Взяли да и без лишних разговоров скупили у мирзы Тагиева все его скважины…

Скважины Тагиева славились своим могучим напором и почти все они давали высокие фонтаны. Не успел мирза пересчитать свои миллионы, как англичане продали тагиевские скважины за десять миллионов. В городе опять шумели:

— Продали? Так кому же они продали?

— Англичане продали англичанам, а Тагиев плачет.

— Кто же плачет, на миллионах сидючи?

— Заплачешь… Каждый день ездит на Баилов мыс и глядит на Биби-Эйбат, как ревут, будто звери, его, скважины.

Тагиев, верно, часто плакал теперь, говоря:

— Вот был в Баку только один умный человек — это я сам, но продал Биби-Эйбат англичанам и сразу стал дураком…

Англичане скупили у него лишь 30 десятин нефтяной земли заодно с керосиновой фабрикой. Тагиева еще раньше соблазняли Ротшильды, чтобы уступил им свои участки, но тут вмешался министр Витте и, запретив Тагиеву продавать свою фирму французам, разрешил продать ее англичанам. Нобеля не удивляло, что тагиевские скважины, ставшие английскими, стали давать более мощные фонтаны — просто англичане пошли со своими бурами глубже Тагиева, им открылись еще нетронутые пласты нефти. Но активность англичан Нобеля не радовала:

— Если раньше, — говорил он Белямину, — мы боялись продажности Скальковского в Горном департаменте, то теперь надо остерегаться интернациональных взглядов министра финансов Витте, который готов на все — лишь бы государственный бюджет России не выглядел в заплатках.

Белямин ответил, что для затыкания дырок в бюджете Витте и ввел винную монополию, внеся смятение в умы обывателей.

— Кабаки, где православный человек мог посидеть с разговором, Витте позакрывал, теперь всюду магазины-монополии, где русский человек покупает бутылку. А где пить? Где закусывать? Где присесть, чтобы поговорить о жизни?

— Под забором, — хмуро отвечал Нобель. — Наш министр одной рукой разливает водку для русского человека, другой предлагает иностранцам понюхать нашего керосина… Продажа вина не «распивочно», а «на вынос», как и продажа нефтяных скважин, еще лежащих в земле, — все это чревато большими осложнениями русской жизни в будущем…

Белямин напомнил: компания «Шелл» уже гоняет по морям свои танкеры на нефтяном топливе, адмирал Фишер лается в Британском Адмиралтействе с другими адмиралами, которые привыкли ходить на угле, а Витте взяток не берет.

— Вы уверены, Михаил Яковлевич?

— Убежден. Зачем ему деньги, если он женился на богатой еврейке? Витте не станет унижать себя взяткой от англичан, зато Россия — устами Витте! — потребует внушительного займа от банкиров Сити.

— Думаете, все это связано с бюджетом страны?

— А как же! Для того и стоят наши пьяницы за бутылкой в очереди, для выравнивания того же бюджета в Батуме наливают до краев полную чашу танкерам фирмы «Шелл»…

Впрочем, в Баку образовалась британская фирма «Олеум», для ее руководства англичане не стали звать «варяга» из Сити, а поставили Эвелина Губбарда, который в Петербурге владел текстильной фабрикой и хорошо знал условия жизни в России. Рокфеллер получил из Батума точную информацию: мощные выбросы на Биби-Эйбате вызвали ажиотаж на лондонской бирже, акции «Олеума» поднимаются в цене, а «в перспективе весь бакинский бизнес может попасть в руки британцев». Ничего утешительного Рокфеллер не вычитал из депеши американского консула в Баку, который извещал, что город переполнен англичанами: «Их так много, что Баку скоро превратится в английский город… никто не удивится, если в ближайшем будущем вся торговля перейдет в руки англичан».

На приеме в британском посольстве к Витте подошел Эвелин Губбард.

— Ваше доброе участие в бакинских делах, — сказал он, — вызывает большую тревогу русских газет, которые пишут, что мы появились в Баку так неожиданно, что…

— Не читайте наши газеты! — раздраженно отвечал Витте. — Вы можете не сомневаться в том, что моя благосклонность к Англии обеспечена вам и в дальнейшем.

Это. и понятно: допустив англичан до бакинских скважин, Витте делал как бы учтивый реверанс перед банкирами Сити, чтобы они, благодарные ему за источники нефти в Баку, уже не смели отказывать в займах, необходимых для выравнивания «пьяного» бюджета. Оппозиция, конечно, существовала, и Николай II тоже сомневался в разбазаривании нефтяных ресурсов страны, но Витте доказывал, что бюджет государства может быть спасен только допуском иностранного капитала. При слове «бюджет» царь и его министры глубокомысленно затихали…