Кирпич на голову - Марина Серова

Зазвонил телефон. Я вздрогнула и чуть не свалилась с табурета — нервы ни к черту стали!

— Алло!

Тишина. Внутри все сжалось, и я заорала что было сил:

— Я не дочь Гольдберга! Я не вру! Наведите справки и оставьте меня в покое!

— Ты скоро умрешь, — прошелестел в ответ далекий голос.

— Нет!

Короткие гудки.

Ночь я провела кошмарно, хотя забаррикадировала двери, занавесила окна и залезла под три одеяла.

Рано утром первым делом погадала на магических многогранниках. Спросила коротко: меня преследует Дина? Их ответ был так же краток, но неутешителен: 30+16+8 — «Не ошибается тот, кто ничего не делает, но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке».

Затем вызвала Романа и следователя Мельникова. Они явились почти одновременно, напуганные моим дрожащим голосом; но и мой невыспавшийся несчастный вид их не успокоил. А после моего рассказа о назойливых непрекращающихся звонках с угрозами оба не на шутку забеспокоились.

— Не хочу тебя огорчать, — осторожно заметил Андрюша Мельников, — но, по-моему, тут действует маньяк.

— И он, похоже, никак не связан с Гольдбергом, — рассудительно добавил Роман.

— Я тоже пришла к такому выводу, — со вздохом согласилась я, а потом с надеждой предположила: — А вдруг это все-таки Пушина мстит мне за свои провалы?

Следователь достал сигареты и угостил меня.

— Забудь про нее. Она не имеет к происходящему никакого отношения.

— Докажи!

— Я выяснил вчера, что она действительно консультировала и лечила Виолетту Гольдберг, но с прошлого понедельника на неделю уехала на конференцию в Харьков и должна вернуться лишь сегодня.

— Так вот почему гости обозвали меня дурой! Виолетта ждала, когда Дина вернется, чтобы засвидетельствовать ее беременность перед мужем, показать ему бумаги, анализы и прочее. Покойная надеялась, что, когда муж узнает о ребенке, они помирятся. Конечно, Петр знал о положении своей любовницы и ее контактах с Пушиной, но сказать ничего не мог: боялся скандала.

— Ты зациклилась на ней, — ободряюще улыбнулся Роман. — Она отлично подходит на роль преступницы, но у нее отсутствует мотив. Помнишь, я говорил тебе: ей незачем желать смерти ни бывшему мужу, ни его наследникам.

— Но Лев сказал…

— Когда у тебя перед носом размахивают кастетом и тыкают периодически в сломанные ребра, еще не то скажешь. Он подтвердил твою догадку, потому что ты на него сильно надавила.

— Если рассмотреть все события беспристрастно, — поддержал его Андрей, — то приходишь к выводу: покушения на тебя и последнее нападение на Гольдберга абсолютно не связаны. Лев услышал о твоей непричастности к дележу наследства и поторопился разделаться с папочкой.

— Но откуда у него строфантин?

— Думаю, этому найдется объяснение.

Я собралась было признать свое полное поражение, но тут вспомнила маленькую деталь:

— А анонимка?

— Какая анонимка? — переспросил Мельников.

— Первый сердечный приступ у Александра Самуиловича произошел после прочтения одной фразы, которую я за последние три дня слышала десяток раз: «Ты скоро умрешь!»

— Где же это письмо?

— В том-то и дело! Оно исчезло! Кто-то залезал в квартиру Гольдберга и забрал его, понимая, какая это важная улика. Отсюда я делаю два вывода: первый — покушения на меня и моего клиента задуманы и осуществлены одним человеком, который одинаково нас ненавидит. И второй — кто-то просто не поверил, что я не наследница, и действует по прежнему плану: вначале убирает меня, затем — моего «отца».

— А Лев?

— Лев случайно вмешался, он не связан с настоящим убийцей.

Мужчины помолчали, потом Роман проговорил:

— Версия интересная и довольно правдоподобная, за одним исключением: тебя он ненавидит куда интенсивнее, чем твоего «отца», которому прислал всего одну анонимку. Тебе же и кирпич на голову, и масло на ступени лестницы, и яд в вино.

— Все правильно! Первой должна умереть я — тогда завещание вернется к первоначальному варианту.

— Нда, похоже на правду, — почесал затылок Андрей. — Но кто тогда преступник?

— Может, Аня? — предположила я. — Или Дима, или Надя?..

— Бесполезно гадать, — оборвал меня Роман. — Надо скорее что-то предпринять, найти виновного и предупредить новые несчастья.

— Но как? — воскликнула я.

Мужчины переглянулись.

— Есть один древний способ, — ухмыльнулся Мельников, — но до сих пор успешно применяемый.

— Какой? Говори же, не томи!

— Называется он: «подсадная утка».

— Уткой, разумеется, буду я? — хмуро оглядела я собравшихся.

— Ну не мы же! Походишь по улицам, по магазинам, он будет следить за тобой, а мы — за ним. Как только прицелится в тебя кирпичом, мы его хвать и под белы рученьки в тюрьму. По-моему, замечательная идея.

— А по-моему, идейка не ахти какая. Что, если вы не успеете его «хвать»? Прозеваете момент, когда он начнет целиться?

— Ты за кого нас принимаешь? — обиделся следователь. — Я сто раз пользовался этим способом, и никто потом не жаловался!

— Потому как все участники, кроме тебя, умерли, — мрачно пошутила я.

— Я поддерживаю Андрея, — вмешался мой «жених». — Или ты можешь предложить альтернативный вариант?

— Вам легко говорить!..

Мои возражения слушать не пожелали. Был составлен план: я иду по улице, за мной в пределах видимости следует Мельников, а Роман движется по противоположному тротуару и присматривает за нами обоими со стороны.

Я оделась поярче: красный пиджак, малиновые вельветовые брючки и цветастый платок на шею.

— Ты как фонарик, — одобрил мой прикид Андрей.

— Когда выходим?

— Дождемся звонка. Пусть позавтракает, умоется, отроет томагавк и выйдет на тропу войны.

Звонка мы ждали около часа. Рома вел бесконечные переговоры по своему сотовому, мы с Мельниковым резались в подкидного дурака. На счете двадцать два — двадцать четыре в мою пользу преступник соизволил подать о себе весточку.

— Ты скоро умрешь, — неоригинально сообщил он.

— Угу, — ответила я и положила трубку. — Ну, ребятки, пора.

Они двинулись на выход, а я в последний раз решила кинуть кости, спросив, правильно ли оценила ситуацию. Первый раз на моей памяти мои предсказатели ответили так же, как и пару часов назад. Они повторно настаивали, что не ошибается тот, кто ничего не делает; но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке. Я пожала плечами. В чем моя ошибка? Надо сидеть дома, никуда не выходить? Но как тогда действовать, как искать убийцу?