Земля Сияющей Власти - Сергей Алексеев

Он принимал Дениза за дурака или хотел, чтобы он был дураком.

— Да, сэр! Не позволю.

— Вот и отлично, — проскрипел «призрак». — На горе будет работать… специальная команда. Чтоб окончательно развеять легенды, умышленно распространяемые сербской стороной из-за территориальных притязаний к мусульманам. Вы, майор, обязаны обеспечить надёжную охрану зоны. От всяческого проникновения посторонних лиц.

— Слушаюсь, сэр!

— Это не всё. Кроме зоны возьмёте под охрану ещё два объекта: жилой городок учёных, чтобы обеспечить им нормальную работу и отдых. Думаю, вы понимаете, что охрана должна быть негласной.

— Понимаю, сэр! Откомандирую для этой цели диверсионно-разведывательный взвод.

— Хорошо, — «иезуит» был доволен. — Второй объект… находится здесь, в Пловаре. Он совсем небольшой, всего одно здание, но очень важный.

— Что из себя представляет сам предмет охраны? — спросил Джейсон, и «призрак» сразу же улыбнулся.

— Почему вас это интересует? Я же сказал — здание.

— Потому, сэр, что я должен сориентироваться и послать соответствующую охрану.

— Объект — двухэтажное здание, войти в которое имею право только я, либо уполномоченный мной офицер.

— Я подберу специальную команду из надёжных и проверенных парней, — сказал Дениз и неожиданно для себя мысленно врезал «призраку» кулаком в переносье.

— И ни о чём не докладывайте генералу Хардману.

— Но я обязан, сэр…

— Ничего вы не обязаны, Дениз, — перебил «иезуит». — Ваш батальон теперь принадлежит специальным силам Службы национальной безопасности на правах отдельного войскового подразделения. А вы, соответственно, повышены в звании. Так что поздравляю, подполковник.

— Благодарю, сэр, — откровенно и приятно смутился Джейсон от такого оборота дел.

Назад, к машине, его провожали те же люди в кожаных плащах, следуя с двух сторон чуть позади. Нестерпимый, отвратительный запах кожи раздражал обоняние и преследовал его потом всю дорогу…

Подбитый, неуправляемый вертолёт валился к земле чуть боком и по инерции ещё продолжал двигаться вперёд. И когда иссякла эта слабеющая сила, влекущая по ходу движения, и когда машина должна была обратиться в тяжёлый камень сработала авторотация. Несущий винт под напором воздуха стал самостоятельно раскручиваться и таким образом как бы завесил вертолёт на парашюте. Правда из-за оторванного вместе с хвостом стабилизирующего винта машину раскручивало в обратную сторону, и центробежная сила разбросала, впечатала пассажиров в обшивку кабины.

До вершин деревьев вертолёт опускался почти плавно, и лишь когда лопасти, порубив островерхий ельник, переломались и разлетелись дюралевыми щепками, последовал достаточно крепкий удар о землю. Но не такой, чтобы вышибить сознание. Иное дело, от вращения машины кружилась голова и отказывал вестибулярный аппарат, так что все выползали из машины, как пьяные, за исключением пилотов, специально тренированных на такие случаи жизни. Боялись пожара, поскольку из вертолёта потоком струился керосин, а от заглохших двигателей, словно дым, поднимался пар.

Кое-как с помощью пилотов отползли в сторону метров на двадцать и распластались по земле, чувствуя её вращение и бесконечный полёт в космическом пространстве. У всех были разбиты лица, головы, у всех — сильные ушибы конечностей, грудных клеток, но и только.

Ни единого перелома! Самая тяжёлая травма оказалась у Варберга, сотрясение мозга: его рвало, а глаза медленно заплывали синюшными кровоподтёками. Досталось и референту — ему разорвало ноздрю и выбило передние зубы. Легче всех отделался Джонован Фрич, в момент попадания снаряда рухнувший на Ивана Сергеевича. Он лишь содрал кожу на локтях и коленях, несильно ударился грудью о кресло и разбил нос. Сам Иван Сергеевич ободрал лицо, ударился головой, отчего вспухла шишка на затылке, и копчиком. Пристёгнутые к креслам пилоты ничего не повредили, если не считать ссадин на лицах и руках.

Вертолёт всё же не загорелся. Как выяснилось, один из пилотов оказался в прошлом военным лётчиком, воевал в Афганистане и ещё не забыл, что делать в таких случаях: успел включить систему пожаротушения и залил турбины, чтобы не превратиться в факел ещё в воздухе. Если бы он сам не сказал об этом, никто бы из пассажиров и не догадался, отчего не вспыхнул пожар на борту. Но он сказал, и вовсе не для того, чтобы стать героем, а чтобы хоть как-то извиниться перед шведами за аварию, не уронить достоинство русского пилота. Шведы мгновенно сделали из него героя. Джонован Фрич пообещал поставить его своим личным пилотом и выплатить за спасение жизни двести пятьдесят тысяч долларов.

Но всему этому не суждено было случиться, поскольку спустя полтора часа после падения вертолёта к месту аварии вышли охотники — ханты, назвавшиеся местными жителями. В ту минуту их приняли за благородных спасателей, за провидение Божье, ведь аккумуляторы на вертолёте оказались повреждёнными и радиостация не работала. Их было шестеро — здоровые, крепкие узкоглазые парни, плохо говорящие по-русски. Они соорудили носилки, уложили на них Варберга, вынесли его и вывели всех остальных из тайги на дорогу — а это километров девять! — где оказалась грузовая машина «Газель». Джонован Фрич и спасателям-охотникам пообещал много денег, как только те доставят их поближе к цивилизации.

А они доставили потерпевших на свою охотничью базу — только не эту, где сейчас находился Мамонт, — на другую, в районе хребта Хосанер, перебинтовали, кому необходимо, наложили швы, сделали уколы и заперли в каменный сарай. Ещё по пути Иван Сергеевич заподозрил неладное: не походили они на местных охотников своей манерой поведения, хотя тараторили между собой на хантыйском. Скорее, похожи были на «егерей», которые не один год охраняли в горах экспедиции Института. Но в тот момент Иван Сергеевич даже радовался этому — Мамонт останется недосягаемым для шведов!

Истинное лицо своё спасатели показали на следующий же день, когда развели всех по одному и начали долгие душеспасительные беседы. Оказалось, что случайные охотники знают всю подноготную каждого пассажира из подбитого вертолёта. Шведов — куда-то увезли, и Иван Сергеевич больше их не видел. Пилотов продержали на базе дня четыре, после чего тоже переправили неизвестно куда. Остался один Афанасьев, руководитель фирмы «Валькирия», которого Тойё сразу же начал перевербовывать…

Старый ходок теперь сидел возле Инги, и пока Мамонт проходил обработку у Тойё, делал ей комплименты, балагурил и целовал ручки.

Поговорить откровенно не было возможности: покорная и послушная Айога видела всё. Кроме того, не исключено, что каждый угол в доме оборудован не только «ушами», но и «глазами». Они сидели, как рыбы в аквариуме. Можно было выражать эмоции, откровенно радоваться, дурачиться, вспоминать прошлое и даже ругать шведов. Мамонт ориентировался по поведению Ивана Сергеевича, лучше знавшего обстановку, и ждал инициативы от него. Афанасьев и проявлял её, правда пока подготовительную: мобилизовал служанку, чтобы накрыла стол, причём без всяких восточных изысков, а простой, русский в сибирском варианте — с пельменями и водкой. Похоже, он был на этой базе не в первый раз, по крайней мере, Айога его знала, улыбалась как старому знакомому и старалась угодить во всём. А Иван Сергеевич, как богатый купчина, сидел, вывалив живот, и только покрикивал, отчего Инга приходила в восторг.