Василис Прекрасный, или как выйти замуж и не превратиться... - Юна Рунова

И каждый раз у меня проблемы всё масштабнее! Эта проблема была метра два ростом и где-то полтора в плечах, и бугрилась она мышцами во всех местах, а места эти были покрыты шрамами и татуировками. Дуэйн Скала Джонсон какой-то, ёлки-моталки! И одет он был в кожаные труселя и шёлковый халат без рукавов. Что на мне было подобие прикрытия наготы, что на этом вот не пойми что надето! Тут такие национальные костюмы что ли?! Лицо с крупными резкими чертами, большие тёмные глаза и лысая макушка в придачу. Вот это здоровяк! Бедный его гарем! Он там уже, наверное, всех того! Вот о чём я опять думаю, а?

Увидев мою растерянность, змеюка эта довольно хмыкнула, видно решив, что его неотразимый облик поразил меня, сами понимаете куда!

— Так и будешь на меня смотреть? — улыбаясь, спросил гад.

А вот интересно, куда остальные бошки-то делись?

— Остальные головы это морок, — ещё шире улыбнулся Горыныч.

Он что мои мысли читает?

— Я не читаю мысли, но вопрос так явно читался в твоих глазах, что я решил ответить, — он махнул рукой в сторону стола. — Составишь мне компанию?

Я встала с кровати и медленно поплелась к столу. По мере моего приближения лицо ящера мрачнело.

— А что это ты натянула поверх подаренного мной наряда? — довольно грубо спросил он.

Я окинула взглядом шаль и сарафан и довольно улыбнулась:

— Это называется одежда. Слышал о таком? Или у вас тут все ходят как одалиски и стриптизеры? — я многозначительно посмотрела на его наряд.

Чёрная бровь насмешливо изогнулась:

— А ты не из робкого десятка, я смотрю, — змей рассмеялся, и смех у него оказался очень приятным.

Знаете, а ведь я очень ценю приятный мужской смех! О-па! О чем это я задумалась? Не уж то он уже колдует?

— Думаю, что это всё ни к чему!

Горыныч махнул рукой, и я оказалась вновь в том же развратном одеянии. Змей довольно осмотрел своё новое приобретение и уселся за стол.

— Ты из рода Мастериц, верно? — спросил он, непонимающе оглядывая бардак, который Эми оставила после своей трапезы.

Не задавая вопросов, ящер махнул рукой, и кости и пустые тарелки исчезли, а на их месте появились новые кушанья. Решившись, я уселась напротив и принялась исподтишка разглядывать своего похитителя:

— Допустим, это что-то меняет? — деловым тоном спросила я, а сама не могла оторвать взгляда от больших и сильных мужских рук, которые наливали мне вино.

Горыныч улыбнулся и налил багряной жидкости в свой кубок:

— Нет. Мне по большому счёту всё равно, к какому роду принадлежит девица, которую я желаю, — спокойно заявила эта змеиная морда. — Но иметь в своём гареме такую высокородную волшебницу очень престижно, особенно зная, что украл её у мужа из рода Прекрасных, да еще и из-под носа у самого Кощея, — тут эта противная ящерица захохотала от души, даже посуда на столе запрыгала в такт.

Ну, подожди! Я тебе устрою! Желает он! Шиш тебе с маслом! Нет, даже без масла! Вот!

— А как к твоим увлечениям Горыновна относится? — положив в рот виноградинку, спросила я.

Война войной, но поесть всё же надо! Мало ли когда потом получится!

От моих слов этот великан аж поперхнулся и, постучав огромным кулаком по своей могучей загорелой и, наверное, очень приятной на ощупь груди, он… Ну, вот, опять! Он точно колдует! Не может быть, чтобы я без магии думала о таких вещах. Хотя, вон он весь какой. Но Вася у меня не хуже, и вообще качков никогда не любила. Всё должно быть гармонично, а тут полный перебор! Машина для убийства какая-то или для других целей… Так! Где там Эми с Горыновной? Этот драконо-мужик меня ещё даже не пытался соблазнять, а я уже нервничаю вся!

— Сестрица не знает, что ты здесь. Ты на её помощь слишком не рассчитывай! — спокойно сказал Горыныч и принялся за еду.

Я решила не отставать и соорудила в тарелке композицию «всего по чуть-чуть». Кушанья оказались вкусными, а вино не крепким и приятным. Горыныч уплетал за обе щеки, съев не меньше чем теленка, и выдул по моим расчетам пару бочек вина! Вот это аппетит, хотя такую фигуру кормить надо хорошо.

— Ну, а теперь, давай, — сыто погладив кубики на животе, заявил змей.

Не поняла? А соблазнять меня никто не будет? Он, что думает, я сама на него залезу что ли? Досталась же ящерица с наклонностями Нарцисса!

— Чего так смотришь? Развлекай меня давай! Ты же Мастерица, покажи, в чём твоё мастерство! — нетерпеливо пояснил Горыныч и раскинулся с удобством в своём кресле.

Так-так. И что прикажите делать? Может, я и Мастерица, но колдовать-то не умею! А мне его интерес, ой, как на руку! А то сейчас передумает и утащит меня на свою взлётную полосу. Даже ладошки вспотели!

— Вообще-то я — художник. Могу твой портрет в полный рост изобразить, как тебе такое мастерство? — решилась я.

Ну, а что? Уж это я точно могу! Горыныч особого восторга не выразил, и я продолжила саморекламу.

— Ты представь только, пройдут сотни, нет, тысячи лет, а твой портрет будет висеть в тронном зале и вызывать восторженные взгляды потомков, а?

Горыныч призадумался, и я поняла, что иду верным путем.

— Можно даже серию портретов сделать! На коне, в бою или скажем с любимой женой!

На последних словах тёмные глаза змея засверкали. Ой-ё! Зря я это сказала! Горыныч подскочил с кресла и возбуждённо прошёлся по комнате.

— А нарисовать нас с тобой вместе сможешь? Чтоб там объятья и все дела? — взволновано спросил он.

— Зачем? — глазки мои так и выкатились.

Змей довольно рассмеялся:

— Подарок на свадьбу твоему Васе и Марьянке! Мужики твои с ума от ревности посходят, а какой Кеша сестрице медовый месяц устроит! — морда у этой подлой ящерицы сделалась при этом такая счастливая, что я поняла — именно так выглядит вселенское зло, когда удачно позлодейничает.

— Можно попробовать, я автопортреты никогда не рисовала, — заикаясь, ответила я.

В душе я много чего хотела сказать этому гаду, но боялась отвлечь его от нужных мне мыслей. Не прокатило! Змей вдруг плотоядно на меня глянул и, молниеносно оказавшись рядом, подхватил будто пушинку. Через мгновение я уже лежала в мехах, а надо мной нависало это татуированное чудовище. Это финиш!

— Чего так боишься? Я девиц не ем, я ими только лакомлюсь, — завораживающим голосом прошептал Горыныч. — Сначала говорить тебе не хотел, а теперь, думаю, надо. Я ведь был на дарении подарков в «Царских