Жук - Ричард Марш

ни разу. И никогда больше не собираюсь туда заходить.

– Боюсь, вы создали у мисс Линдон неверное впечатление.

– Ну, не знаю. Кажется, я все время создавал у нее неверное впечатление. Помню, однажды она заявила, что знает, что я не собираюсь жениться, потому что я из тех мужчин, которые никогда этого не делают, – мол, это написано у меня на лице.

– Учитывая ситуацию, это вполне могло быть проверкой.

– Что ж, тем хуже для меня. – Перси в очередной раз вздохнул. – Было бы неплохо, если бы я не был таким пьяным. Вообще-то я не из тех, кто часто напивается. Но уж когда я это делаю, то вечно так надрызгаюсь, что…

– Вот что, Перси, – вам стоит выпить!

– Я решил, что буду трезвенником – вот так.

– Но вы ведь сами говорите, что ваше сердце разбито. И тут же заявляете, что собираетесь стать абстинентом. Знаете, если у вас в самом деле сердце разбито вдребезги, я бы на вашем месте мысли о трезвости послал ко всем чертям.

– Вы так считаете? Почему?

– Потому что единственный способ заглушить вашу душевную боль – это осушить большую бутыль вина объемом в две кварты. Мужчины, у которых разбито сердце, обычно так и делают.

Перси застонал.

– Понимаете, когда я много пью, я потом очень плохо себя чувствую. Но я попробую.

И он так и поступил, для начала залпом опрокинув бокал, который только что наполнил официант. После этого он впал в меланхолию.

– Скажите мне, Перси, – только честно! Вы в самом деле ее любите?

– Люблю ли я ее? – Глаза моего собеседника расширились чуть ли не до размера чайных блюдец. – Да ведь я вам толкую именно об этом, разве не так?

– Я понял. Но говорить подобные вещи легко. А вот что заставляет вас думать, что вы ее в самом деле любите, и рассказывать об этом на каждом шагу?

– То есть как это – что? Да все! По-вашему, я не состоянии понять, что чувствую? Если бы вы могли заглянуть мне в душу, вы бы мне таких вопросов не задавали.

– Ясно. Просто вы в этом уверены – и дело с концом, так? Ну хорошо, а теперь предположим, что она любит не вас, а другого мужчину. Какие чувства вы испытывали бы по отношению к нему?

– А она любит другого мужчину?

– Я сказал – предположим.

– Да, наверное, так оно и есть. Каким же я был идиотом, не подумав об этом раньше! – Перси вздохнул и снова наполнил свой бокал. – Что ж, в таком случае этот мужчина – счастливчик, кто бы он ни был. Мне бы хотелось ему это сказать.

– Вы хотите сказать ему, что он счастливчик?

– Ну да. Ему в самом деле чертовски повезло, знаете ли.

– Что ж, пожалуй. Но если ему чертовски повезло, то вам в таком случае, наоборот, чертовски не повезло. Вы что же, просто молча уступите ему ее – и все?

– Конечно – если она его любит.

– Но ведь вы говорите, что любите ее.

– Да, конечно, люблю.

– И что же?

– Но ведь вы же не думаете, что, любя ее, я не хочу, чтобы она была счастлива? Я не такое чудовище! Для меня ее счастье важнее всего на свете.

– Понимаю. Даже если она будет счастлива с другим? Боюсь, что я придерживаюсь иных взглядов. Если бы я любил мисс Линдон, а она предпочла бы, скажем, какого-нибудь Джонса, боюсь, никаких теплых чувств к нему я бы не испытывал.

– И какие же чувства вы бы к нему испытывали?

– Желание его убить. Вот что, Перси, поехали ко мне домой. Мы начали этот вечер вместе – давайте вместе его и закончим. Я покажу вам один из самых совершенных методов совершения убийства, просто роскошный, вам такое и не снилось. Я бы с удовольствием им воспользовался, чтобы выразить мое отношение к гипотетическому Джонсу – чтобы он, познакомившись с этим методом, узнал о моих чувствах к нему.

Перси отправился со мной безо всяких возражений. Он выпил не так уж много, но для него этого было более чем достаточно, чтобы прийти в состояние пьяной и весьма болтливой сентиментальности. Я не без труда усадил его в кеб, и мы покатили по Пиккадилли.

В кебе он вдруг стал молчаливым и с мрачным видом смотрел прямо перед собой, что было нетипичным для него поведением, особенно притом, что он был сильно навеселе. Я нарочно попросил кебмена выбрать маршрут, ведущий через Лоундес-сквер. Когда мы проезжали мимо дома Апостола, я растолкал задремавшего было Вудвилла и сказал:

– Посмотрите-ка, Перси, а вот здесь живет Лессингем, тот самый тип, с которым уехала Марджори!

– Да, – с трудом промямлил Вудвилл. – Она уехала с ним, потому что он произнес речь. Я тоже хотел бы произнести речь. Когда-нибудь придет день, и я это сделаю.

– Ну да, он произнес речь – и больше ничего. А Марджори в самом деле уехала из палаты общин с ним. Когда выступает человек, который так умеет говорить, как Лессингем, этого достаточно, чтобы очаровать любую женщину. Эй, а это кто? Это вы, Лессингем?

Я в самом деле заметил, как кто-то промчался по ступеням крыльца и шмыгнул в тень дверного проема – так, словно хотел остаться незамеченным. На мой оклик никто не отозвался.

– Ну же, не стесняйтесь, мой друг! – снова выкрикнул я.

Не получив ответа и на этот раз, я остановил кеб, выпрыгнул из него, быстро пересек тротуар и взбежал по ступенькам. К моему изумлению, у двери никого не оказалось. Это показалось мне просто невероятным. Я ощупал дверь и дверной проем, как делают слепые, но все равно никого не обнаружил.

– Похоже, здесь в самом деле пустота – а природа пустоты не терпит, – пробормотал я, спустившись вниз на пару ступенек. – Послушайте, кебмен, а вы не видели, как кто-то поднимался по лестнице?

– Мне показалось, что я кого-то заметил, сэр. Да, готов поклясться, заметил.

– Вот и я тоже. Все это очень странно.

– Должно быть, тот, кто поднимался по ступенькам, кто бы это ни был, вошел в дом.

– Но я не понимаю, каким образом он смог это сделать. Предположим, что мы могли бы не отследить, как дверь приоткрылась. Но соответствующий звук-то мы бы услышали! Впрочем, что я говорю – на улице не так уж темно, так что мы бы и увидели все. Меня так и подмывает позвонить в дверь и выяснить, в чем тут дело.

– Я бы на вашем месте не стал этого делать, сэр, – возразил кебмен. – Забирайтесь-ка лучше обратно, и поехали дальше. Это дом мистера Лессингема – того самого, великого Лессингема, как его называют.

Кажется, Кебмен решил, что я пьян, и пришел к выводу, что такой человек не может претендовать на знакомство с великим мистером Лессингемом.

– Проснитесь, Вудвилл! – Я встряхнул Перси за плечо. – Знаете, мне кажется, что этот дом – довольно таинственное место. Более того, я просто уверен, что это так. Мне кажется, что где-то совсем рядом со мной находится что-то сверхъестественное и страшное – нечто такое, чего я не могу ни видеть, ни слышать, ни даже почувствовать на ощупь.

Сидящий на козлах Кебмен наклонился в мою сторону и снова позвал меня – как мне показалось, заискивающим, просительным тоном:

– Запрыгивайте внутрь, сэр, будет лучше, если мы отправимся дальше своей дорогой.

Я забрался в кеб, и мы двинулись прочь. Но не успели мы отъехать от места остановки и дюжины ярдов, как я снова оказался на тротуаре. На этот раз я выскочил прямо на ходу, не прося возницу остановиться. Он, видя, что я снова выпрыгнул на улицу, все же натянул поводья.

– Ну же, сэр, а теперь что не так? Так вы можете повредить что-нибудь – а потом скажете, что в этом повинен я.

Я краешком глаза заметил в тени перил припавшего к земле кота – черного, как ночь. Похоже, когда я незадолго до этого уловил на крыльце какое-то движение, это был он. Мне удалось подобраться к нему и схватить его за загривок – должно быть, животное либо хотело спать, либо по каким-то причинам утратило природную осторожность, что с кошками случается крайне редко.

Как только мы оказались в моей лаборатории, я посадил кота в прозрачный стеклянный ящик.

– Зачем вы его туда запихнули? – поинтересовался Перси, удивленно глядя на меня.

– Скоро увидите, мой дорогой Перси. Вы станете свидетелем эксперимента, который для представителя законодательной власти – а вы ведь законодатель! – должен представлять огромный интерес. Я собираюсь в весьма ограниченных масштабах продемонстрировать действие силы, которую, по большому счету, предлагаю использовать в интересах моей родной страны.

Вудвилл, однако,