Исландская карта - Александр Громов

А внутри, внутри-то – пироксилин.

Об этом факте граф узнал случайно. Решил было найти свободного от вахты толкового офицера и с его помощью еще раз осмотреть как следует машинную начинку корабля. Кандидатуры лучше лейтенанта Гжатского не виделось, хоть он и артиллерист, а не инженер. Нашел его Лопухин в мастерской. Лейтенант был занят делом: открыв в боку стального цилиндра какой-то лючок, копался в механических потрохах.

Слово за слово, разговорились. Лопухин спросил о назначении цилиндра. Гжатский не стал темнить, зато от его объяснений у Лопухина потемнело в глазах. Оказалось, что стальная эта сигара – не более и не менее как самоходная морская мина, новое изобретение неуемного лейтенанта. И не макет какой-нибудь безобидный, а готовый к бою смертоносный снаряд, несущий в себе пять пудов взрывчатки! А в ударном взрывателе – гремучая ртуть!

Взрыватель, правда, не был привинчен и вообще хранился у лейтенанта в каюте. Но Гжатский охотно сбегал за адским механизмом и предъявил его потерявшему дар речи Лопухину. С виду ничего особенного: маленький, размером в стакан, цилиндрик с резьбой, а поверх него крыльчатка, как у метеорологического прибора анемометра. Но ахнет – кишки вон. А уж если от малого взрыва случится большой…

Ох, не любил граф изображать бурбона! А иной раз приходилось. Но теперь Лопухин нимало не играл. Да и как оставаться спокойным, видя такое дуроломство? Бывают моменты, когда натура берет верх.

– Дурак!!! Да вы хоть понимаете, что случится с корветом, если это ваше изобретение ненароком взорвется?!

Лейтенант то краснел, то бледнел, то раскрывал рот, пытаясь ответить. Но Лопухина понесло всерьез. Тогда Гжатский молча поставил стаканчик взрывателя на верстак и так же молча грохнул по нему со всей силы кулаком. Прямо по крыльчатке.

Лопухин замолчал. Перестал раздуваться, начал меняться в цвете.

– Безопасно, – низким обиженным голосом пророкотал Гжатский. – Пока крыльчатка не сделала ста оборотов – безопасно. И я не понимаю, почему вы, ваше высокопревосходительство, позволяете себе… повышать голос.

«Орать, – подумал Лопухин. – Он хотел сказать: орать. И то правда. Стыдно. Но каков!..»

– Объяснитесь, – бросил он. – Ваша начиненная пироксилином самодвижущаяся мина находится на борту с разрешения капитана?

И менее искушенный физиономист заметил бы: внутри лейтенанта идет тяжелая внутренняя борьба.

– Нет, – помедлив, сознался он. – Я не докладывал капитану о том, что мина заряжена.

– Естественно. Он бы наверняка запретил. Отвечайте быстро: кто надоумил вас тайно протащить на борт заряженную мину?

– Никто. – Гжатский решительно замотал головой. – Клянусь вам, решительно никто. Только ощущение пользы… Только желание усилить боевую мощь… Честное слово, никто не знает, что это за аппарат! Я даже не успел отправить проект на рассмотрение в Морской технический комитет…

Покусывая тонкую губу, Лопухин слушал, пытаясь понять, кто перед ним: опытный враг, чрезвычайно искусно играющий свою роль? Ну нет. Честный офицер и одновременно полупомешанный изобретатель, разыгранный кем-то втемную? В принципе возможно. Тогда ознакомление некоего графа Лопухина с адским изобретением надо считать оплошностью врагов, грубым проколом… или способом отвлечь внимание от чего-то более важного? Гм… нет, не склеивается. Что же получается? Гжатскому можно поверить на слово?

Чудеса… Будь Лопухин лет на десять помоложе, он с презрением отринул бы мысль о доверии. О, как ревностно он стал бы копать! Как крот. Как паровая лопата. Без отдыха. Свято веря, что непременно выведет всех на чистую воду.

С годами службы, да и просто жизни, если она не тратится зря, приходит опыт и понимание людей. Такие экземпляры, как этот лейтенант, встречались Лопухину нечасто, но все же они были, были… Фанатики своего дела. Чуточку (а иногда и не чуточку) простодушные, честные, углубленные в странные свои фантазии. Вот этот лейтенант захотел летать по воздуху и в самом деле пролетел. Двадцать одну сажень. Надо бы выспросить у него: с какой стати аппарат тяжелее воздуха вообще летает?..

Но Лопухин спросил о другом:

– Надеюсь, вы понимаете, что в два счета можете угодить под суд?

– Да, но…

– Понимаете или нет?

– Да.

Граф кивнул:

– Хорошо уже и это. Слова о дураке беру назад. Вы не дурак, вы просто сумасшедший. Не обижайтесь, это похвала. А теперь расскажите-ка мне, как действует ваше изобретение.

И заметил: глаза лейтенанта загорелись.

– Вот тут находится воздушный баллон высокого давления. – Гжатский любовно похлопал мину по блестящему боку. – Сначала мы накачиваем в него воздух специальным воздушным насосом…

– Мы? – перебил Лопухин. – Кто это мы?

– Не обращайте внимания, ваше превосходительство. Это я просто так сказал. Допустим, мы – это мы с вами, вы и я… Стало быть, движитель мины заряжен. Теперь мы привинчиваем взрыватель, поднимаем мину наверх и, перекрестясь, швыряем ее за борт в направлении неприятельского корабля. От контакта с морской водой срабатывает гальванический механизм, открывающий сжатому воздуху путь в хвостовую часть мины, где он приводит в движение винт. Другой механизм, гидростатический, отклоняет рули, удерживая мину в подводном положении на глубине от аршина до полутора саженей. Дальность действия – около трех кабельтовых и может быть увеличена… Это ведь прототип, ваше превосходительство! Ну-с, а крыльчатке взрывателя хватит и тридцати-сорока саженей, чтобы навертеть сотню оборотов. Таким образом, мина в случае преждевременного взрыва не причинит повреждений нашему корвету…

– Ну конечно, – усмехнулся Лопухин. – Например, в случае ее детонации от попадания неприятельского снаряда в вашу мастерскую. Или в случае пожара на борту. Нет?

– Да, но…

– Опять ваши «но»! Что вы еще имеете мне сказать?

– Только то, мы находимся ниже ватерлинии, а пожар или снаряд, ежели он каким-то чудом залетит сюда, скорее вызовут взрыв бомбовых погребов палубной артиллерии. Они рядом с нами.

– Я вижу, у вас на все есть ответ. Надеюсь, это помещение хорошо запирается?

– Точно так.

– Ключ только у вас?

– Ключей два. Один у меня, другой у боцмана Зорича.

– Заберите у него ключ под каким-нибудь благовидным предлогом. Скажите ему, например, что свой потеряли. Оба ключа носите с собой. О нашем разговоре и о назначении… э-э… вашего изобретения никому ни полслова. Это прежде всего в ваших личных интересах. Усвоили?

– Так точно, ваше превосходительство, – козырнул Гжатский.

– Вольно. Теперь покажите-ка мне машинное отделение. Мне как человеку, далекому от техники, понадобятся ваши пояснения…

И пояснения, конечно, понадобились. Граф выдержал с четверть часа в кочегарке, похожей на ад во время бесовского аврала, осмотрел котлы и почему-то особенно заинтересовался конденсаторами пара. Что случится, если они выйдут из строя? Ах, нетрудно перейти на питание котлов забортной водой? И как долго можно идти в таком режиме? Сутки точно можно? Даже дольше? Благодарю, лейтенант…