Помоги вернуть сына - Елена Левашова

количестве. Здесь и анализы на гормоны, и осмотры узких специалистов… Правда бьет меня под дых, как кирпичная стена. Ложится невидимой тяжестью так, что я не могу вдохнуть… Выходит, со мной – «грязной изменщицей» он предохранялся, а с любимой девушкой нет? Не понимаю зачем? Зачем так жестоко поступать со мной? Хочу ей ответить, но из горла вырывается жалкое бульканье.

– Что вы от меня-то хотите? – почти по слогам произношу я.

– Чтобы ты вовремя свалила. Мой отец постарался, чтобы комиссия написала правильное заключение. Суд пройдет без происшествий. Подавай на развод сразу же, как вернешь сына. Я не хочу, чтобы наш с Русом малыш родился вне брака.

Значит, благополучному решению своей проблемы я обязана не Руслану, а его влиятельному будущему тестю? А как же миллион? Кто-то из них подло лжет. Ловлю себя на мысли, что мне плевать кто…

– Не волнуйтесь, Арина Игоревна. Уверена, Руслан и сам не захочет, чтобы его ребенок рос без отца. Если он любит вас, то…

– Я все сказала, – ее лицо некрасиво кривится. – Получишь сына и подавай на развод. Все поняла? И о моем визите ни слова, иначе… Решение суда можно переиграть.

– Непременно подам. Мне такой муж даром не нужен.

– Папуль, посмотрел мою будущую квартиру? – Арина мгновенно перевоплощается в роль покладистой заботливой дочери.

– Да, дочка. Идем. Тут бы ремонт не помешал. И хлам этот… из детской поскорее вывезти. Мой внук не будет играть в китайские игрушки. – Брезгливо взглянув в мою сторону, произносит он.

За ними закрывается дверь. Оказывается, тревога не уходила… Она мерзко хихикала и ждала подходящего случая, чтобы побольнее ужалить…

Глава 32

Руслан.

Я уезжаю с тяжелым сердцем. Смотрю на Ладу, натужно улыбаюсь под пристальными взглядами милых женщин, целую ее в щеку, чувствуя приближающуюся потерю… Она кружится над головой как гадкая ворона и мерзко каркает… На дне глаз Лады целый коктейль эмоций – радость, облегчение и… озабоченность. Понимаю, ребенка она получит совсем скоро, а вот долг… Его придется отрабатывать. Мне не хочется ее отпускать… Из своего дома и жизни. Но и признаться в несуществующем долге у меня не хватает мужества. Она не простит лжи. Униженной, использованной, обманутой – именно такой я ее выставлю, если признаюсь.

– Что-то вы приуныли, Руслан Анатольевич? – вырывает из задумчивости голос Евгении Ивановны.

– Я очень привязан к жене, – улыбаюсь и глубоко вздыхаю. – И не хочу надолго ее оставлять. Все, дамы «мои» с потрохами… Высаживаю их возле проспекта Руставели и еду в клуб. Последнее время я забил на работу – свалил все на Серого, погряз с головой в личном.

– Здрасьте, Кира Сергеевна, – бросаю, завидев верного «управделами». Она направляется прямиком в мой кабинет. – Как наши дела?

– Плохо, Руслан Анатольевич. Как вы знаете, в выходные была облава. Конкуренты настучали в полицию, что у нас продают наркотики и…

– Спецназ, макси-шоу. Все знаю. Что в итоге? – устало плюхаюсь в кресло кабинета.

– Проверяют нас. Вдоль и поперек. Все кому не лень.

Голова не варит. Мысли кружатся только вокруг Лады и предстоящего суда. Плевать на облаву, пожарную инспекцию и Санэпидемстанцию.

– Кира Сергеевна, у меня деликатный вопрос… – неожиданно произношу я.

Она строго кивает и опускается в кресло. Приосанивается. Сосредоточивает во взгляде все внимание, на какое способна. А я уже и не уверен, что об этом нужно спрашивать… И что на меня нашло?

– Я хотел спросить вас, как женщину. Вы меня поймите правильно… Черт… С матерью я об этом совершенно точно не могу поговорить, – растираю переносицу, пытаясь справиться с волнением.

– Не смущайтесь, Руслан Анатольевич. Спрашивайте.

– Некоторое время назад я расстался с девушкой. Она родила ровно через десять месяцев… Я вроде бы умею считать и понимаю, что не могу быть отцом ребенка, но… Ее мальчик, он…

– Руслан, а вам так важно, являетесь вы отцом или нет? – улыбается она. – Это поменяет ваше отношение к девушке?

Я же столько наговорил ей… О «достойном человеке, который сможет полюбить ее ребенка», кружил ее сынишку над головой, вдыхал аромат детских волос, захлебываясь чувствами. А теперь Кира спрашивает меня в лоб – нужно ли мне знать, что он мой, чтобы испытывать эти чувства?

– Вообще-то, нет. Глупый получается разговор, Кира Сергеевна. Зря я…

– Нормальная беременность длится от тридцати восьми до сорока двух недель. Вторую дочку я переносила. Родила на сорок четвертой неделе. Она родилась через десять месяцев. Так что… Может, вам ее надо прямо спросить о ребенке?

– А… разве она не сказала бы сама? О том, что он мой? – хриплю от обрушившихся на меня ураганом чувств.

– Как видите, не сказала, – мягко произносит Кира, покручивая в руках ручку. – Обидели вы ее, Руслан Анатольевич. Она и за помощью к вам пришла в безвыходной ситуации.

– Вы правы, Кира Сергеевна, обидел, – заторможено произношу я.

– Я пойду, – мягко протягивает Кира. – Все будет хорошо, вот увидите.

Кира уходит, оставляя меня наедине с темными как мрак мыслями. Я все пропустил… Беременность, роды, первую улыбку своего сына… Почему-то я чувствую, что он мой. И даже если чужой, я их не отпущу… Закрываю лицо ладонями и слушаю тишину – гулко бьющееся в груди сердце, ревущий в висках пульс. Я хочу участвовать в его жизни – катать на качелях, водить в парк, собирать пазлы. Даже если с его мамой у нас ничего не будет… Скорее всего, не будет… Единственное, на что я могу рассчитывать – встречи с ребёнком в установленные судом дни. Почему-то в предстоящем разводе я почти не сомневаюсь. Ни одна женщина не согласится быть с таким *удаком! После Светы, с которой меня застала Ладка, и после чудовищной лжи, в какой я запутался сейчас…

– Шеф, ты в порядке? – мое уединение грубо нарушает ворвавшийся в кабинет Серый.

– А с тобой-то что? Морда черная, понурый… Кто та, что украла твое сердце? – нарочито широко улыбаюсь, стремясь избежать расспросов. Я просто к ним не готов.

– Да есть одна коза. Марго зовут. Проехали… Что нам с «пожаркой» делать?

– Серый, не до этого. Кира знает, что делать. Я не против вести бизнес по правилам. Я всегда их соблюдал, тебе ли не знать?

– А если Шолох опять наедет? Ведь это его проделки? – раздражается Дунай.

– Значит, поеду разговаривать. По-хорошему всегда лучше, чем… вот так…

– Смотри, Рус. Шолох и подстрелить может. С него не станется. А ты у нас, как я погляжу, молодой муж и счастливый папаша! – ржёт Дунай, а я вымученно улыбаюсь.

Заканчиваю болтовню и