Горький привкус счастья - Александра Верева

всех негативных красках, а также о своих страданиях и переживаниях. Кирилл терпеливо выслушал её, ничем не выказывая, что терпение его почти на исходе, и у него нет больше сил выслушивать её болтовню. Дождавшись, наконец, окончания потока её красноречия, поцеловал на прощание, пообещав заехать завтра после работы.

Ведя машину по проспекту на предельно допустимой скорости, он перебирал в памяти события последних дней. В голове роилось множество вопросов, на которые он хотел бы получить ответы. Но самым главным сейчас было разобраться, почему Марина так поступила с его женой? Что на неё нашло? Неужели он так ошибся в ней, и Наталья говорит правду? Поверил, что она любит его бескорыстно. Или она была с ним ради денег? Он же обещал во всем разобраться, так почему же Марина повела себя так агрессивно? Если ей были нужны деньги и фирма, то зачем она не единожды писала заявление на увольнение и просила её отпустить? Или это была тонкая игра? Нет, он не верит в это. Она же не знала наверняка, что он её не отпустит.

Во всей этой ситуации было слишком много «но» и не было единого понимания произошедшего. Ему предстоит разобраться в этом. Кто-то из женщин врет. Он отпустил все на самотек, и это привело к членовредительству. Пора разобраться с обеими женщинами и дать понять им, что будет именно так как решит он, на том простом основании, что он мужчина и содержит их обоих.

22

Марина, в последний раз окинула взглядом квартиру, к которой уже привыкла за столь недолгий срок пребывания, и с которой было связано так много воспоминаний. Здесь произошло больше событий, чем за всю её прожитую жизнь до приезда в Петербург. Однако, отношения с Кириллом зашли в тупик. Она поддалась эмоциям и не послушалась голоса разума. Она сама виновата в том, что произошло. Его жена узнала об их связи, и это очень задело Марину. Она даже не подозревала ранее, что ей когда-нибудь будет так стыдно за свое поведение как сейчас. Дай бог, чтобы родственники не узнали, что она натворила, иначе в деревне ей жизни не будет. Все будут тыкать в неё пальцем и шептаться о том, что у таких хороших порядочных родителей дочь стала гулящей девкой. Никто не поймет её, кроме мамы с папой, но она была не уверена в том, что и они её не осудят. Благо деревня далеко, а кроме её и Кирилла никто ничего не знает. Кирилл и ранее очень редко наведывался к своей матери, и вряд ли он кому-нибудь об этом расскажет. Марина была уверена.

Выдохнув, она поднялась с кресла и взяла стоявший рядом чемодан. Она все решила. Маршрутка домой будет только завтра в шесть утра, но она уйдет сегодня, ей нечего здесь больше делать. Она подождет до утра на вокзале, а может еще где-нибудь, там будет видно. Нужно уходить сейчас, дабы отрезать все пути к отступлению, и чтобы никто, а тем более Кирилл, не смог отговорить её от задуманного. Она корень всех бед. Другого решения сложившейся проблемы она не видит.

Марина погасила свет и вышла из квартиры. Повернув ключ в замке на пол оборота, неожиданно за спиной услышала до боли знакомый голос.

— И куда это ты собралась на ночь глядя?

Она обернулась. Кирилл неуверенной походкой поднимался по лестнице. Его взгляд красноречиво сообщал о том, что без объяснений ей уйти не удастся. Марина молчала, не зная, что ответить: правду или солгать.

— Ты немая? Куда собралась, я спрашиваю? — с угрозой в голосе спросил он, подойдя к ней. — Натворила бед и решила тихонько смыться?

Интонация его голоса и нахмуренное выражение лица не предвещали ничего хорошего. Она видела его в гневе лишь однажды, и тогда ей было страшно. Сейчас, впрочем, тоже.

— Я не понимаю о чем ты? — недоуменно ответила Марина.

Кирилл расценил её тихий ответ как частичное признание своей вины, подошел вплотную и, не отрывая взгляда от её лица, провернул ключ в замке, а затем грубо втолкнул обратно в квартиру, прихватив с собой её чемодан. Он включил свет и прислонился спиной к двери, перекрывая путь к отступлению.

— Я хочу услышать твою версию. — Лаконично произнес он.

— Что именно ты хочешь услышать? — не поняла Марина.

— Не прикидывайся, что не понимаешь, — рявкнул он в ответ.

— Не совсем. — Она инстинктивно сделала шаг назад, но уперлась в стену прихожей. Она старалась придать своему голосу больше уверенности, но тот предательски подрагивал. — Если ты по поводу моего отъезда, то я положила объяснительную записку и заявление тебе на стол. Все документы по кредиту для банка передала Александру Владимировичу. Трудовую книжку прошу выслать заказным письмом в деревню на мой адрес.

Марина замолчала, но Кирилл продолжал неотрывно смотреть на неё.

— Я больше так не могу, — взмолилась она, ощущая как в груди громко застучало сердце, словно предчувствуя надвигающуюся опасность. — Ты должен меня отпустить. Если ты хоть немного меня любил, то должен понять, что я больше не могу так жить. Я не хочу быть вечной любовницей и делить тебя с другой. Тем более твоя жена осведомлена о нашей связи. Как ты считаешь, она смирится с этим? Я бы не смирилась. Поэтому я больше не хочу и не буду никого обманывать. У тебя семья, а я — лишняя, и должна уйти.

Кирилл выслушал её, но выражение его лица не изменилось.

— Как мы благородно запели! Какая забота о других. Я знаю, что ты была у меня дома сегодня, и Наташе ты говорила совсем другое.

— Я ей сказала тоже, что и тебе. И будет лучше всем, если я уйду.

— Лучше… — с сарказмом произнес он, вплотную подойдя к Марине. — После того что ты натворила?

Его рука, которая лишь секунду назад легла на её предплечье, резко переместилась и сдавила горло. Марина инстинктивно попыталась оторвать её, но силы были неравны.

— Кирилл, отпусти. Что ты делаешь? Мне же больно! — взмолилась она.

— Тебе больно, — равнодушно пугающим тоном произнес он. — Моей жене тоже было больно. И мне было больно. Тебе придется ответить за то, что ты натворила и компенсировать мне потерю.

Свободной рукой Кирилл стал торопливо расстёгивать свою куртку.

— Я не понимаю о чем ты. — Марина извивалась в его руке, пытаясь освободиться, но чем активнее она сопротивлялась, тем сильнее становилась его хватка. Она затихла, так как стала задыхаться.

Он наклонился к её губам, обжигая своим дыханием. Кирилл был