Завтра война - Александр Зорич

Эстерсон послушно уставился на экран.

Нет, только не это! Четыре истребителя и четыре штурмовых флуггера специального назначения «Фаланга» на полной скорости приближались к звездолету.

– Это корпоративная охрана «Дитерхази и Родригес», – прокомментировала Виолетта, не прекращая манипуляций на приборных досках. – Церемониться они не будут. Если даже не разнесут с перепугу «Бэкон» из пушек – немногим легче. Штурмовые флуггеры прилепятся прямо к корпусу корабля, прожгут дыры в обшивке и первым делом пустят газ. Если вы готовы к такому обороту событий, вы должны быть также готовы к перестрелке с отборными…

– Ясно, – нервно перебил девушку Эстерсон. – Объясните мне, что вы сейчас делаете?

– Я хочу увести корабль подальше от этой своры. Желательно – в Тремезианский пояс.

– Почему? В ваших интересах дождаться, когда головорезы концерна поджарят меня при помощи импульсных огнеметов.

– А вот здесь вы ошибаетесь. Во-первых, за компанию с вами они запросто могут поджарить и кого-нибудь из экипажа «Бэкона». Например, меня. А во-вторых…

– Логично, – снова перебил Эстерсон. – Значит, так: пояс – это правильно. Только ни в коем случае не задавайте координат стандартных зон входа-выхода. Задайте Оранжевый Бакен!

– Вы не дослушали «во-вторых», которое для меня важнее, чем «во-первых». И не перебивайте, милейший! Дело в том, что на Каталине меня ждет жених. День свадьбы уже назначен, приглашения разосланы по всем небесам и весям. Если нас задержат здесь для расследования – прости-прощай мой Антонио. Он парень ревнивый, моих объяснений даже слушать не станет. Тем более что инцидент с захватом «Бэкона» концерн обязательно засекретит. С точки зрения Антонио получится, что я провела пару недель в койке с каким-то неведомым церерианским любовником, а не в лапах у корпоративных и государственных дознавателей.

«У девицы нервы еще крепче, чем у капитана Фрина», – уважительно подумал Эстерсон, краем глаза наблюдая, как растет на экранах восьмерка флуггеров, летящих по их с Песом души.

– Так вот, – продолжала Виолетта, – Оранжевый Бакен не может быть местом вашего конечного назначения. Там нет ни одной обитаемой планеты. Значит, от Бакена вы намерены прыгнуть еще куда-нибудь. Отвечайте: куда?

– Вам повезло, что вы женщина. Иначе я с вами не стал бы церемониться, – сказал Эстерсон для поднятия авторитета. И все-таки признался: – Я хочу добраться до Фелиции.

Это было самым слабым звеном во всем плане Эстерсона. Немало часов провел он, размышляя над тем, как замести следы и скрыть конечный пункт своего назначения.

Он надеялся запутать своих преследователей, первым прыжком по Х-матрице достигнув захолустного Оранжевого Бакена. Оттуда он намеревался перелететь к Фелиции. А уже в районе Фелиции хотел запрограммировать Астропарсер корабля таким образом, чтобы тот автоматически швырнул контейнеровоз в сектор какой-нибудь обитаемой планеты Тремезианского пояса. Той же Каталины, например. Да не просто «швырнул», а при этом уничтожил во всех протоколах сведения о Х-переходе к Фелиции и обратно.

Этот утопический прожект для своего успешного свершения требовал выполнения множества веских «если».

Скажем, «если весь экипаж корабля будет надежно изолирован». Или: «если неопытному Эстерсону удастся перепрограммировать Астропарсер по своему усмотрению».

Теперь, когда по коридорам «Бэкона» бродил капитан-беглец, конструктор не видел смысла хранить название планеты в тайне.

– До Фелиции! – Виолетта лихо присвистнула. – Давайте-ка посчитаем…

– Нечего считать, вводите координаты!

– Считать очень даже нужно. Меня интересует время и расход люксогена, необходимый для двойного прыжка Церера – Фелиция – Каталина.

– Да хватит вам люксогена! На три таких прыжка хватит! Посмотрите на приборы!

– А сколько уйдет времени? Это важно… Ага, вот. Без малого сутки до Фелиции и чуть больше двух суток до Каталины. Поздравляю вас: это терпимо. Это меня устраивает. На свадьбу я успею!

– Поздравляю вас. – Эстерсон сделал ударение на «вас». – Даже обещай полет занять двадцать суток, мы все равно полетели бы. Тут решаете не вы, а я.

– И я, – в овальном входном проеме появился Пес. – Коллега, вы не могли бы просветить меня, что творится? Где капитан? И почему я, дисциплинированный дурак, сижу под вой сирен в каюте у этой бабенки, а вы тут с ней мило чирикаете? Откуда вообще она взялась?

– Коллега, это замечательно, что вы появились. Будьте любезны, посторожите левый шлюз, пока там не объявился убежавший от меня Фрин.

– Он убежал?!

– Да. И сейчас совершит какой-нибудь каверзный подвиг. Бегите скорее!

Пес громко выматерился, но все же повиновался. Эстерсон поймал себя на мысли, что в отсутствие поляка чувствует себя спокойнее. Странный этот Пес какой-то…

– Координаты заданы. Все готово к прыжку, – доложила Виолетта.

…А потом все утонуло в вязком радужном мареве…

…Я, Роланд Эстерсон, ненавижу переходы по Х-матрице. Их и было-то всего три, и хотя каждый раз немного по-разному, в главном – одинаково. Одинаково тошнотворно.

Самое ужасное, что сознание не выключается. Можешь загодя принять снотворное или напиться вдрабадан – не поможет. Не верьте тем, кто клянется, будто ничего не запомнил во время X-перехода. Не верьте, когда рассказывают, что кому-то помогли гашиш или водка, а кому-то патентованное джонсон-и-джонсоновское зелье «Star Dream».

Затуманенное состояние сознания – ад, а не нирвана. И если вы были столь глупы, чтобы впасть в анестетическое забытье на борту звездолета, берегитесь: в Х-матрице безжалостные законы природы окатят вашу душу ледяным протрезвляющим водопадом.

Вы встрепенетесь, не понимая, где вы и почему здесь оказались.

И – если вы не религиозны – весь Х-переход проведете в догадках, когда же помешательство закончится и добрый доктор попросит санитаров снять с вас смирительную рубашку. Если же религиозны – скоротаете время в молитвах.

Но и подготовленному, ясному сознанию приходится туго. Потому что все субъективное время Х-перехода – а это отнюдь не пять минут – вы проводите в сенсорной изоляции, словно муха в янтаре. Достоверных чувств – зрения, слуха, обоняния – нет. Есть только диковинные костыли псевдовосприятий, на которые пытается опереться сознание, закрученное вместе с материей корабля в информационно-энергетический пакет Х-перехода.

Кажется, будто шуршат песчинки и шумит ветер.

Кажется, будто пространство состоит из упругих нитей и огромных шершавых листьев. Их можно «пощупать», но невозможно «увидеть».

Кажется, что вы ослепли, но даже сквозь эту космическую слепоту пробиваются тревожные сполохи.

И никто не скажет – это отблески неведомых потусторонних энергий, фонарики над крыльцом Смерти или иллюзия чистой воды.