Двум смертям не бывать - Дженнифер Рардин

Уходи, уходи, уходи…

— Нет, погоди минутку, — хором ответили Коул и Вайль и поглядели друг на друга с удивлением: они не ожидали от себя такого единодушия.

— Ты когда-нибудь дрался с вампиром? — спросила я Коула.

— Нет, но…

— Тогда нет смысла тебе здесь оставаться. Уходи, пока еще сохранил свою человеческую суть.

— Но как же…

— Мы тебе позвоним, ладно? — Я не собиралась этого делать, считая, что сумею отговорить Вайля от использования связей Коула, как бы соблазнительны они ни были. Небольшое путешествие по дорогам памяти слишком хорошо напомнило мне, как это больно — терять хороших парней. А чем больше я узнавала Коула, тем больше понимала, что он как раз из них. — Только очень тебя прошу, уберись отсюда до того, как вампир, убивший Чарли, поймет, что ты с нами.

Он посмотрел на меня пристально, пытаясь разобраться в выражении моего лица.

— О'кей, уйду. Как только ты мне дашь свой телефон.

Я начала было спорить, но Вайль — словно фокусник из рукава — достал и протянул ему нашу визитную карточку.

Коул прочел вслух:

— «Робинсон — Бхейн, антиквариат. Специализация по редкостям восемнадцатого века». — Он посмотрел на Вайля: — Наверное, у тебя отлично получается, раз ты знаешь материал из первых рук.

Вайль даже бровью не повел. Я начинала думать, что ничто не может застать врасплох — даже то, что в нем опознал вампира частный детектив, неотличимый от студента-переростка.

— Позвони нам, когда договоришься с Амандой Ассан, — сказал Вайль.

— Так и сделаю, — ответил Коул, бросив на меня взгляд, говорящий: «Я вернусь».

Я кивнула, надеясь, что он сунет карту в карман, забудет, куда ее дел, и постирает вместе с брюками. И тогда у него останется от меня только комок жеваной бумаги с расплывшимися пятнами типографской краски.

Я не успела понять, что он делает, как Коул нагнулся и украл еще один поцелуй.

— Увидимся, — сказал он, повернулся и вышел.

— Надеюсь, что нет, — буркнула я, глядя ему вслед.

— Жасмин! — Голос Вайля прозвучал так тихо и робко, что я едва его узнала.

— Вайль?

У него был такой вид, будто он проснулся и обнаружил отсутствие какой-то жизненно важной части тела. Он покачал головой.

— Этот вампир все еще здесь?

— Да.

— Тогда не надо ли нам пойти пройтись?

— О'кей.

Мы направились к столу, длинным путем вокруг ресторана. И на ходу Вайль сказал так тихо, что я его едва расслышала:

— Наверное, тебе тоже стоило бы уйти.

Практически все мое самообладание ушло на то, что бы не хлопнуться о землю прямо на месте.

— Ты о чем, черт побери?

— О твоей жизни, Жасмин. О твоей короткой и прекрасной жизни.

Я узнала это выражение лица. Оно говорило: «Если собираешься разбить мне сердце, делай это быстро». Последний, у кого я видела такое лицо, был мой школьный возлюбленный в тот вечер, когда я его оставила. А Вайль, хотя я понимала, что ему не хочется, все же продолжал говорить:

— Ты защищаешь Коула от опасности, которая составляет смысл твоей жизни. О чем это говорит?

— Смысл своей жизни я себе определила сама, — ответила я сквозь стиснутые зубы. — Я оказалась здесь и сейчас по своему выбору. У Коула этого выбора не было. Он просто сюда свалился. А это отличный способ утонуть.

Что ему доводилось в жизни.

Вайль не стал развивать тему.

Мы добрались до своих мест, и никакие сигналы у меня в голове при этом не сработали.

— Очевидно, вампир в баре, — сказала я, когда мы сели. С совершенно деловыми интонациями, чтобы мы оба успокоились. — Идем туда или ждем?

У меня руки чесались устроить хороший традиционный мордобой прямо возле стола убийцы Чарли. Действие — вот что мне было нужно, от всех этих размышлений у меня шарики за ролики заскакивают. Но я знала, что скажет Вайль.

— Ждем.

И мы стали ждать. Поболтали, поели. Это ж тоже часть работы, а работу мы стараемся выполнять хорошо.

Теперь, зная запах этого вампира, я гораздо лучше отличала его от запаха Вайля, чем час назад. Еще час он оставался на месте, потом двинулся в путь. Так как мы уже оплатили счет, то двинулись вслед за ним. И все равно чуть не пролетели мимо. Этот вампир, как и многие другие, приехал со свитой, и когда мы вышли на парковку, последний из его свиты садился в черный блестящий лимузин.

Одна из первых вещей, которым научило меня отсутствие папиного колена, — это что жизнь играет несправедливо. Иногда бедным ни в чем не повинным детям попадаются папы, которые то и дело куда-то уезжают или уходят, и мамы, слишком охотно раздающие подзатыльники. Потом эти дети вырастают и узнают, что все уходят рано или поздно, всех уводит жизнь или смерть, и это всегда несправедливо.

Так вот, было совершенно несправедливо, что единственный из них из всех, еще не севший в машину, обладал способностью замечать федеральных агентов за пятьдесят ярдов. Очевидно, он также обладал способностью с ними разбираться, потому что жестом пригласил своих трех приятелей выйти из машины и составить ему компанию. Они двинулись в нашу сторону, остановились все четверо за пятнадцать шагов — мне хотелось назвать это дуэльной дистанцией.

Как «Перестрелка в О.К. Коралле», только помасштабнее. Мальчики производили потрясающее впечатление — даже без «Тех-9» в небрежно опущенных руках. У меня шкура напряглась от той легкости, с какой каждый из них нес смертельное оружие. Эти ребята сперва стреляют, а потом и вопросов не задают. И чего я боялась чудовищ под кроватью? Вот кого надо было бояться.

Тот из бандитов, который нас заметил, был, несмотря на пронизывающий январский ветер, одет в серую безрукавку, выгодно подчеркивавшую татуированные бицепсы. Рядом с ним стоял высокий рыжий парень, усы свисали по обе стороны рта до шеи и ниже, сливаясь с волосами на груди. А в глазах его читалось: «Случалось мне убивать лопатой по черепу. Кайф…»

У третьего правую щеку делил пополам ярко-красный рубец. Оставивший этот след нож подарил ему еще и молочное бельмо на глазу, чтобы в следующий раз быстрее уворачивался. У четвертого были раскосые глаза китайца, тело русского штангиста и борода американского байкера. Он ухмылялся, показывая пару золотых зубов, и длинным ногтем в чехле тыкал в мою сторону.

— У вас проблема? — протянул он, явно ожидая, что я сейчас намочу в штаны и упаду от страха, корчась, как недостойный подданный перед императором — и этого мне хватило. Настроение у меня резко переменилось на «а пошло оно все к той самой матери» и растоптало во мне страх. Весьма опасный подход, но мне так легче жить.