Мертвое ущелье - Александр Тамоников

— У меня еще один вопрос! Надеюсь, бойцы роты не будут привлекаться для строительства новой казармы?

— Нет, не будут. Сегодня прибудет подразделение стройбата, оно и поднимет барак. Что еще?

— Теперь все!

Не было вопросов и у остальных офицеров.

Командир батальона закончил:

— Завтра утром, после развода, всем зайти в штаб, ознакомиться с приказом, пункты которого я уже довел до вас, и расписаться в принятии его к исполнению. Приказ будет носить гриф «секретно», так что, думаю, не стоит лишний раз напоминать о соблюдении режима секретности. На этом все! Все, кроме заместителей, командира роты и капитана Шуршилина свободны!

Бекетов, Крабов, Арбашев покинули штаб. Впрочем, в подразделение не пошли, устроившись в курилке перед зданием управления батальона. Закурив, начали беседу.

Первым взял слово Крабов. И обратился он к Бекетову:

— Слушай, Юрик, а чего это ты против Жарова выступил?

— Я же сказал, не нравится мне этот тип. Особенно в связке с хитрым Мансуром. Мутная парочка.

— Это в тебе ревность говорит.

— Ревность? К кому?

— Как к кому? К Кристине, конечно! Ведь Игорь не раз заявлял, что ему Родимцева нравится.

Бекетов, сощурив глаза, спросил:

— И когда он это заявлял?

— Да я помню? Он и на дискотеке к ней подъезжал, это сам видел. Но вроде как особо не приставал. Потанцевали — и все! По крайней мере, слухи об их отношениях по городку не ходят, а ты сам знаешь, что в гарнизоне бабы быстро раздуют то, что было, и то, чего не было.

Бекетов проговорил:

— Если этот козел хоть раз сунется к ней — убью.

— Теперь ему чего соваться, раз вы в открытую жить начали? Теперь он отвалит. Сейчас Валюшу Губочкину топчет.

— Он бы лучше за бойцами следил! Нет, тяжело мне с ним будет на посту.

Арбашев предложил:

— Если у тебя проблемы с Жаровым, то давай поговорим с ротным, и я пойду с тобой, а Краб возьмет Жарова?

Его поддержал капитан:

— А что, Юра? Я не против. У меня Жаров весь свой лоск в момент сбросит. Как пару раз прогоню его с Мансуром по тропе разведчика, так быстро остынет и станет послушным, как ягненок.

Бекетов возразил:

— Нет, раз он положил глаз на Кристину, то пусть уж лучше при мне и на блокпосту будет. А дрюкануть старлея я и сам в состоянии.

Арбашев поднялся, спросил сослуживцев:

— В роту идете?

Бекетов хотел было встать, но Крабов остановил его, сказав командиру 3-го взвода:

— Ты иди, Паша, иди, а мы еще посидим здесь с Юрой, кое-какую тему обсудить надо.

— Как хотите. Если что, я в подразделении.

— Давай.

Как только Арбашев ушел, Бекетов спросил:

— Что еще за тему ты обсудить хочешь?

Крабов приблизился к другу:

— Понимаешь, Юра, когда я со взводом в последний раз стоял на блокпосту, то в пятницу 17 числа где-то около десяти часов мои бойцы заметили наблюдение за постом со стороны Катаванского перевала. Помнишь, если смотреть с позиций второго отделения, склон хребта до половины перерезает трещина?

— Помню. Она оканчивается террасой, а рядом что-то похожее на вход в пещеру.

— Вот-вот, Юра, там-то и был замечен наблюдатель.

— Ты докладывал об этом комбату?

— Нет!

Бекетов удивился:

— Почему?

Крабов выбросил окурок, тут же прикурив следующую сигарету:

— Жаров отговорил. Когда менял меня в понедельник 20 сентября.

— Как это — отговорил?

— Сказал, рано поднимать шухер. Мол, доложу я, и Белянин может тут же усилить пост. А это, значит, ребят напряжет. Посоветовал не торопиться. Обещал, что сам отследит наблюдателя, и если тот продолжит работу, примет меры, то есть доложит о нем в штаб части. Насколько знаю, не доложил. Значит, наблюдатель, поняв, что его зацепили, ушел с позиции. Но он был, Юра!

Юрий проговорил задумчиво:

— Наблюдатель на склоне Катавана, и как раз в тот момент, когда за перевалом объявился Фараон. Так, а где снайпер завалил Казанцева?

Крабов непонимающе взглянул на друга:

— А при чем здесь это?

— Может, и ни при чем, но все же?

— В траншее первого отделения, посередине хода.

— Посередине! А теперь прикинь, где мог находиться снайпер в момент выстрела? В районе трещины, или террасы, или черной дыры! Оттуда проход до блиндажа должен быть хорошо виден!

— Так ты считаешь, что наблюдатель никуда не ушел, и это он произвел выстрел по Казанцеву?

Бекетов затушил свой окурок:

— Ничего я не считаю, кроме того, что напрасно ты пошел на поводу у Жарова и не доложил Белянину о наблюдателе.

— Но Жаров обещал смотреть за его позицией!

— Вот и посмотрел. В результате очередной цинк в центр России отправляем!

— Я сейчас же пойду к комбату!

Бекетов удержал друга:

— Не суетись, Кирилл. Теперь это ничего, кроме неприятностей, не даст. Лучше, заступив на пост, повнимательнее посмотри Катаван. Особенно позицию наблюдателя. Вряд ли боевики, если они решили провести разведку боеготовности нашего блокпоста, оставят такую удобную позицию, откуда весь передний край поста как на ладони. А появится кто, замочи его к чертовой матери! Специально снайпера в пустой капонир посади. И мочкани этого наблюдателя.

— Хорошо. Так и сделаю. А шум не поднимется? Ведь придется стрелять по территории чужого государства?

Бекетов усмехнулся:

— Конечно, поднимется. Да еще какой шум! Прикатят в ущелье комиссия МИД, а то и ООН, будут смотреть, кто и откуда стрелял.

— Шутишь?

— Ты сам-то подумал, о чем спросил? Кому шум поднимать? Официально погранцы сопредельного государства Катаван не контролируют, передав это нам. У них, видишь ли, для прикрытия всей своей границы сил не хватает! Остается Фараон! А он как раз самая «подходящая» фигура, чтобы во всеуслышание заявить о себе!

— Да, ты прав.

— Ладно, пошли в роту.

— Может, Фирсова с Шуршилиным дождемся?

— Жди, если хочешь, я пошел. Тем более, комбат меня от службы освободил на время, и я в палатках не задержусь. Привет Рае!

Но Крабов тоже поднялся:

— Я с тобой. Идем.

Офицеры направились к палаткам, разбитым возле парка боевых машин, в которых нашла временный приют усеченная на один взвод первая рота 56-го отдельного батальона спецназа.