Чудовище без красавицы - Дарья Донцова
Шрифт:
Интервал:
Во рту сверкали два ряда идеально ровных и белых зубов. Илией просто повезло от природы, или она потратила целое состояние, добиваясь«голливудских» клыков.
– А если я ничего не куплю?
– Ну и что? Посмотрите на работы, получите удовольствие…
Оценив такую редкостную приветливость, я осмелела и, показавна пакет, спросила:
– Хочу выставить пейзаж.
Девушка сделалась еще любезней:
– Так вы художница? Отчего сразу не сказали? Вам сюда,налево по коридору, комната номер семь.
– Простите, но хотелось бы сначала показать работу МашеГоворовой.
– Она как раз там сидит, – пояснила девушка. – МарияЛеонидовна и принимает работы.
Я пошла в указанном направлении, чувствуя спиной, как онасмотрит мне вслед.
Седьмая комната оказалась огромным помещением, заставленнымвсякой всячиной. Гнутая мебель из бамбука, антикварный диван с высокой спинкойи полочкой, куда когда-то ставили белых слоников, целая куча статуэток,этажерочек, масса картин, прислоненных к стенам, впрочем, они еще и теснилисьповсюду на стенах так, что рамы касались друг друга. Диссонансом в этой лавкестарьевщика был компьютер, помещенный на письменном столе производства мастероввремен Павла I. Словом, контраст между светлым, по-современному обставленнымхоллом и седьмой комнатой был разительный. Зато девушка, ловко гонявшая поэкрану курсор, выглядела так, как в моем понимании должна выглядеть художница:худенькая, даже хрупкая, темные волосы, стянутые на затылке в хвост, лицопрактически не накрашено, одета она в мешковатый свитер, а на шее и запястьяхтьма бус, браслетов, нитяных и кожаных фенечек…
– Вы ко мне? – спросила Маша.
Я кивнула.
– Слушаю, – вежливо, но достаточно холодно продолжилаГоворова.
– Я хотела выставить в вашей галерее пейзаж…
Маша окинула меня оценивающим взглядом, в ее глубокопосаженных карих глазах мелькнуло легкое раздражение, но она проговорила:
– Работа у вас с собой, она одна?
Я вытащила картину из пакета и положила на роскошный стол.
– Вот.
Вся кровь бросилась Говоровой в лицо, очевидно, у нееонемели ноги и руки, да и язык в придачу, потому что Маша выпустила мышку иминуты две смотрела на золотой луч, падавший на верхушки елей. Потом наконецГоворова собралась с духом и прошептала:
– Где вы взяли эту вещь?
– Лена Федулова попросила ее спрятать, – пустилась я вподробные объяснения. – Боялась, что картина попадет в опись и не окажется навернисаже…
Маша молча выслушала рассказ, потом вздохнула:
– Значит, вы дружили с Леной. Странно, однако, что я васникогда у нее не встречала…
– Мы не приятельствовали, хотя находились в прекрасныхотношениях, я преподавала Никите немецкий.
– Гувернантка, значит, – произнесла Маша, не отрывая взглядаот пейзажа.
– Не совсем, я репетитор, у Никиты, кроме меня, была няня…Но она сразу уволилась, когда… Вы в курсе неприятности, которая случилась сПавлом?
Маша кивнула.
– Няня и домработница уволились сразу, – продолжала я.
– Они обе мне не нравились, – неожиданно сказала Говорова. –Нянька такая неприветливая была, она, по-моему, терпеть не могла хозяев, адомработница вечно ныла и жаловалась на больную спину. Я еще удивлялась, отчегоЛена их держит, платит большие деньги и выносит откровенное хамство, по крайнеймере, от няни…
– Ну уж не такие сверхдоходы приносит это ремесло, –улыбнулась я, – больше хлопот. Дети бывают разные, хотя Никитка очень милый,мне его жутко жаль, надеюсь, что он поправится…
– А он заболел? – удивилась Маша.
– Вы ничего не знаете! – ахнула я.
Говорова неожиданно побледнела:
– Что случилось?
Узнав правду, она потянулась к крохотной дамской сумочке,вытащила ингалятор и, выпустив себе в рот пахучее облачко, устало сказала:
– У меня астма, стоит чуть-чуть понервничать, как начинаетсяприступ. Боже, какой ужас вы рассказали. Где лежит несчастный ребенок? Может,ему помощь нужна? Или еды принести, соки, фрукты… Получается, что он сиротойостался… Отец в тюрьме, мать погибла, бабушка в клинике.
– Он в реанимации, в Морозовской больнице, – объяснила я, –звоню туда два раза в день, но он пока не пришел в себя, никакие передачи длянего не принимают и посещений не разрешают…
Говорова опять вынула ингалятор, вновь в воздухе повисрезкий, даже едкий запах.
– Спасибо вам, – сказала Маша, – пейзаж оставьте, я егосегодня же вывешу на лучшее место, деньги, когда продастся, передам МарьеМихайловне, кстати, как она?
Я развела руками:
– Не знаю, ее увезли без меня по «Скорой».
– Ну… – начала Маша, но тут дверь ее кабинета с трескомраспахнулась, стукнувшись ручкой о полку. Стоявшая на самом ветру фигуркапокачнулась и рухнула вниз, превратившись в груду осколков на полу.
– Нельзя ли поаккуратней? – сердито выкрикнула Говорова.
– Не зуди, – раздалось из коридора, и в кабинет ввалилсямордастый парень в отличном кожаном плаще.
За ним плыл шлейф запахов: дорогой одеколон, элитныесигареты…
– Где мои деньги, – завел юноша, покачиваясь с носка напятку, – где милые, славные, заработанные кровью бабки?
Говорова быстро выдвинула ящик стола и протянула ему пухлыйконверт:
– Возьми, Илья, и уходи, не видишь, я занята…
– Ну цирлих-манирлих, – прокукарекал Илья и плюхнулся в одноиз бамбуковых кресел, – денежки счет любят! Сунула кота в мешке…
Хрупкое креслице жалобно взвизгнуло под его весом.
– Осторожней! – закричала Маша.
– Перебьешься, – отмахнулся нежданный гость и, вывалив наколени гору зеленых банкнот, начал считать: – Раз, два, три…
Маша вновь покраснела. Наверное, с такими сосудами ей труднозаниматься бизнесом, даже таким элегантным, как торговля живописью: вся гаммачувств тут же отражается на лице.
– Илья, ты опять пьян!
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!