Игра Льва - Нельсон Демилль

Воздушный налет не только уменьшит возможности полковника Каддафи в плане экспорта террора, но и заставит его изменить свое преступное поведение.

Президент Рональд Рейган

Настало время для конфронтации — для войны.

Полковник Муамар Каддафи

Лейтенант Чип Уиггинз, офицер управления системами огня, ВВС США, сидел молча без движения в правом кресле кабины штурмовика «F-111F», имевшего позывной «Карма-57». Экономя топливо, штурмовик летел на скорости триста пятьдесят узлов. Уиггинз бросил взгляд на пилота, лейтенанта Билла Сатеруэйта, сидевшего слева.

С того момента, как около двух часов назад они взлетели с территории базы ВВС Великобритании Лейкенхит, оба произнесли всего по нескольку слов. Уиггинз знал, что Сатеруэйт вообще молчун по натуре и не любит бесполезную болтовню. Но лейтенанту хотелось услышать человеческий голос — любой голос, — поэтому он сообщил:

— Мы на траверзе Португалии.

— Знаю, — приветливо буркнул Сатеруэйт.

— Понял.

В их голосах слышалось легкое металлическое звучание, поскольку они общались между собой по внутренней связи. Уиггинз глубоко вздохнул, даже скорее зевнул, под полетным шлемом. Усиленный поток кислорода вызвал секундную вибрацию в наушниках. Уиггинзу это понравилось, и он повторил фокус.

— Ты можешь не дышать так глубоко? — обратился к нему Сатеруэйт.

— Все, что угодно, командир, лишь бы ты был счастлив, — пошутил Уиггинз и поерзал: конечности начали затекать после долгих часов практически неподвижного пребывания в неудобном кресле. Да и темное небо уже начало угнетать. Потом Уиггинз заметил огни на далеком португальском берегу, и почему-то от этого ему стало легче.

Уиггинз подумал о том, что они летят в Ливию, несут смерть и разрушение этой проклятой стране Муамара Каддафи в ответ за нападение ливийских террористов на дискотеку в Западном Берлине, которую обычно посещали американские военные. Уиггинз вспомнил, как перед полетом инструктор в разговоре с ними старался убедить их, что они знают, ради чего рискуют своими жизнями в ходе этой сложной операции. Без лишних разглагольствований инструктор объяснил, что взрыв в дискотеке, в результате которого погиб один американский военнослужащий и десятки были ранены, — это последний из серии террористических актов неприкрытой агрессии. Им следует ответить решительно, продемонстрировав силу.

— Поэтому вам предстоит смешать с землей этих ливийцев, — сказал инструктор.

В комнате для инструктажа эти слова прозвучали как совершенно правильные, однако не все союзники Америки считали налет хорошей идеей. Штурмовикам, вылетающим с территории Англии, предстояло проделать долгий путь до Ливии, поскольку Франция и Испания отказались дать разрешение на пролет в своем воздушном пространстве. Уиггинза подобное решение разозлило, а Сатеруэйту, похоже, было наплевать. Уиггинз знал, что Сатеруэйт совершенно ничего не понимает в геополитике; для Билла Сатеруэйта жизнью были полеты. Уиггинз подумал, что, если бы Сатеруэйту приказали разбомбить Париж, он сделал бы это, совсем не задумываясь о том, почему бомбит союзника НАТО. Но самое жуткое заключалось в том, что Сатеруэйт с таким же успехом разбомбил бы и Вашингтон, не задавая при этом никаких вопросов.

В продолжение своей мысли Уиггинз спросил Сатеруэйта:

— Билл, а ты слышал сплетню о том, что одному из наших самолетов приказано сбросить бомбу на задний двор французского посольства в Триполи?

Сатеруэйт ничего не ответил.

Уиггинз не унимался:

— А еще я слышал, что одному из нас приказано бомбить резиденцию Каддафи в Эль-Азизии. Предполагают, что сегодня он будет там.

И снова Сатеруэйт ничего не ответил.

— Эй, Билл, ты что, спишь? — в раздражении бросил Уиггинз.

На этот раз Сатеруэйт ответил:

— Чип, чем меньше мы с тобой знаем, тем лучше.

Чип Уиггинз замолчал и погрузился в свои мысли. Ему нравился Билл Сатеруэйт, нравилось, что пилот с ним в одном звании, а значит, не может приказать ему заткнуться. Но в воздухе этот сукин сын мог вести себя, как настоящий нелюдим. Вот на земле он вел себя лучше. А когда Билл Сатеруэйт немного выпивал, то вел себя почти как нормальный парень.

Уиггинз решил, что Сатеруэйт, наверное, нервничает. Это понятно. В конце концов, как говорили на инструктаже, таких дальних авианалетов еще не предпринималось. Кроме их штурмовика в рейде принимали участие еще шестьдесят самолетов, включая заправщики. На маршруте до Ливии (длиной три тысячи миль) предстояло три дозаправки в воздухе. Полетное время от Англии до побережья Ливии шесть часов, еще полчаса на полет до Триполи и подготовку к атаке. На саму бомбардировку отводилось десять минут, а потом домой. Однако, возможно, домой вернутся не все.

— Мы с тобой влетаем в историю, — снова обратился Уиггинз к Сатеруэйту.

А пилот опять промолчал.

Тогда Уиггинз решил сменить тему:

— Сегодня последний день подачи налоговой декларации. Ты успел заполнить?

— Нет. Я написал заявление о продлении срока подачи.

— Смотри, налоговые органы с подозрением относятся к таким заявлениям.

Сатеруэйт только хмыкнул в ответ.

— Если они начнут докапываться до тебя, то сбрось напалмовую бомбу на их штаб-квартиру, — посоветовал Уиггинз. — И тогда в следующий раз они уже дважды подумают, прежде чем снова проверять тебя.

Сатеруэйт уставился на приборную доску.

Видя, что не удается втянуть пилота в разговор, Уиггинз вернулся к своим мыслям. Он подумал, что этот рейд — своего рода проверка на прочность экипажа и оборудования, поскольку выполнение таких вот рейдов не предполагалось. Ничего, «F-111F» — прекрасная машина. И все же до сих пор как-то не верилось, что они летят выполнять реальную боевую задачу.

Боевая задача являлась конечной целью всех тренировок, их для этого и готовили. Но ни он, ни Сатеруэйт не воевали во Вьетнаме, а вот теперь летели на неизвестную и враждебную территорию сражаться с противником, о мощи ПВО которого имелось мало сведений. Офицер, проводивший инструктаж, сказал, что обычно ливийские средства ПВО прекращают действовать после полуночи, но Уиггинз не мог поверить, что ливийцы настолько глупы. Он не сомневался, что радары засекут их, самолеты попытаются атаковать, а с земли будут стараться сбить их ракетами класса «земля — воздух».

— Эй, Билл, а знаешь что?

— Что?

— В Триполи сохранился один-единственный римский памятник, это арка Марка Аврелия, второй век нашей эры.

Сатеруэйт с трудом подавил зевоту.

— И если кто-нибудь разбомбит его по ошибке, то будут большие неприятности, — продолжил Уиггинз. — ООН внесла этот памятник в список объектов мирового наследия. Ты что, не слушал инструктаж?