Завтра на двоих - Дарья Кожевникова

Лерку снова охватила тревога, перерастающая в страх. Смутный, подсознательный, холодный. Ей захотелось сжаться в комок, стать как можно незаметнее, укатиться куда-нибудь из этой снова куда-то едущей машины и даже от прекрасного принца с его синими глазами. Она чувствовала, что над ней нависло что-то страшное и беспощадное, словно лезвие топора на тонкой ниточке, и она как будто уже ощущала своей шеей его острое ледяное прикосновение. Но что нужно сделать для того, чтобы спастись, она не понимала. От ужаса она всхлипнула, обхватив лицо руками.

– Дай-ка ей еще пару глотков: похоже, она в себя приходит, – скомандовал главный. – И едем сразу к нашему крючкотворцу. Пусть он все оформит и перепроверит, потом запрем девку на пару дней.

– И зачем? Притопили бы сразу, и нет проблем.

– Красотой тебя природа не обидела, а вот умом обделила. Смерть должна быть зарегистрирована позже, чем договор о продаже квартиры! Иначе его признают недействительным!

– Ладно, – к Леркиным губам прижалось горлышко какого-то флакона, но на этот раз она заартачилась, забилась в испуге. Ее скрутили, тут же, в едущей машине, и чьи-то жесткие руки разжали ей челюсти. Она закашлялась, но все же проглотила ту жидкость, которая устремилась ей в горло. Как будто смерти хлебнула. Ее похлопали по спине, чтобы продышалась, и снова ее рассудок куда-то улетел, так и не успев толком вернуться. Остался лишь страх, как в липком ночном кошмаре, непонятно откуда и перед чем.

– Ты сколько в нее влил, идиот?! – рявкнули у Лерки над ухом.

– Да она половину выкашляла, – оправдался принц.

Лерка хотела бы возразить, сказать, что ей плохо, и сердце бьется молотом, но не смогла, внезапно разучившись пользоваться собственным языком. Но тут машина снова где-то остановилась, и Лерку снова вывели из нее под руки, на свежий воздух.

– Идиот, она же едва ноги переставляет! – рявкнул главный.

– Не окочурится! – огрызнулся принц. Оба они заставляли Лерку идти к какому-то темнеющему впереди дому, мимо шелестящих листвой под ветром деревьев и кустов. Или это в голове у нее так шумело? А кусты просто тянули к ней свои ветки, пытаясь ее потрогать, а то и схватить. И деревья не отставали, тянулись к ней с высоты, а некоторые даже нагибались, склоняя свои стволы, чтобы им лучше ее было видно. А темнеющее небо выгибалось и подталкивало их, когда они не могли нагнуться сами… Внезапно все кувыркнулось еще резче, чем прежде, и Лерка, лишившись поддержки своих спутников, полетела куда-то. Ей казалось, что в самую бездну, но оказалось, что не улетела дальше сырой земли. Над ней что-то замелькало, послышались сдавленные крики. Потом ее прекрасный принц упал рядом с ней, близко-близко, весь какой-то нереальный, в темных разводах, и тоненько, захлебываясь, завопил:

– Они мне нос сломали!

– Ничего, теперь хоть на настоящего мужика немного станешь похож, петух крашеный, – резко ответил ему кто-то незнакомый, сопровождая свои слова еще одним ударом, после которого принц ничего больше уже не говорил и даже не рыдал, а его лицо как будто вообще расплылось, лишившись своих прекрасных черт.

– А у этого папка с собой, – сказал кто-то еще.

– Хватай все, что видишь, – скомандовал говоривший с принцем. – И быстрее поволокли отсюда девчонку, пока из дома никто не выскочил. Опа… – ошалело воскликнул он, наклоняясь над Леркой. – Ну и ну!

– Что там?!

– Если не обознался… А, ладно, бежим, все остальное потом! – Лерку подхватили, как куклу, и, не церемонясь, снова стали куда-то перемещать. Земля и небо смешались перед ней, закружились, а потом все превратилось в одну сплошную тьму, в которой исчезли не только тени, но и звуки.

С сердцем было что-то не то. У Лерки было такое чувство, что она просочилась сквозь асфальт, вся, и только сердце осталось снаружи, на асфальте. Она пыталась до него дотянуться и не могла! Но ей это очень было нужно, просто необходимо, потому что иначе она могла умереть! А еще смешавшийся с ее легкими асфальт мешал ей дышать! Каждый вздох давался с трудом. Сколько длилась эта пытка? Кто-то тормошил ее, и свет бил в глаза, и какие-то голоса врезались в уши, и что-то словно вонзалось в ее холодные руки, но это все было несущественно, главное – это асфальт, через который она просочилась вся, кроме сердца.

Потом асфальт как будто стал таять, а в голосах стали различимы некоторые слова. Не все, лишь что-то отрывочно, как и было до этого.

– …атропин. Это антидот наркоты… Зачем ее этой дрянью так накачали?.. Ты только взгляни на ее зрачки!.. Нет, если бы убить хотели, то не тащили бы в этот дом… Следов уколов не видно. Значит, поили… Это хорошо, что не кололи… Хоть есть вероятность, что какую-нибудь заразу не занесли… у нариков ее целый букет, а одним шприцом вся деревня пользуется… Ладно, сколько проспит, но рано не жди… С ней ляжешь? Ну, карауль…

Про нее это говорили или нет, но Лерка и в самом деле уснула, тяжелым сном без видений, больше похожим на смерть. Пробуждение тоже выдалось нестандартным. Из веса всего тела Лерка ощущала только голову. Все остальное как будто утратило свою материальность. Зато голова словно попала в поле усиленной гравитации. Или кто-то просто успел построить там кузницу, натаскал чугунных болванок и теперь еще что есть мочи лупил по ним молотом. Из-за этого Лерка даже не сразу осознала, что лежит в совершенно незнакомой ей квартире и в абсолютно чужой постели. Притом с кем-то ее делит. Сейчас возле нее никого не было, но зато вторая подушка была смята, явно указывая на то, что еще недавно здесь кто-то лежал. Рядом с ней. Лерка обхватила голову руками. Мышцы отозвались на движение болью, как будто весь предыдущий день она провела в тренажерном зале. Но результата это усилие не принесло: все, что она помнила, – это лишь какие-то отрывочные кадры. Начиная с того момента, как она зашла в китайский ресторан с прекрасным принцем Олегом. А дальше… Лерка зажмурилась, пытаясь хоть что-то понять. Не помогло. Снова открыла глаза.

– Проснулась, спящая красавица? – жизнерадостно прозвучало над ней. – Ну, наконец-то! Здравствуй! Долг платежом, как говорится, красен, да?.. Не узнаешь?

Лерка вначале узнала часы на руке. Все-таки она их и видела дольше, и вида они своего не меняли. Чего нельзя было сказать об их хозяине, стоящем сейчас над ней в спортивных брюках и с перекинутым через шею полотенцем. Правда, скула у него снова была сбита, только на этот раз несильно и другая. Зато все остальное было на месте и в целости: и губы, и лоб с бровью, и глаз. То есть оба.

– В профиль бы… скорее узнала, – выдохнула Лерка слабым-преслабым голосом.

– Ах ты, умница! – Игорь присел перед постелью на корточки. – Ну, судя по твоим словам, жить теперь будешь! Как самочувствие-то?

– Паршивое, – честно призналась она. – Где я вообще? И откуда ты взялся?

– Я здесь живу. Ты у меня дома. Я тебя сюда принес вчера вечером. Накачанную по самые уши наркотой.

– Что?! – похолодела Лерка, вскинула свои иссиня-бледные руки, в лиловых синяках на сгибах локтей.