Все по-настоящему - Юлия Резник

Мы покупаем по огромному бургеру, кофе в стаканчиках и идем к ближайшему парку. Садимся на скамью. Солнце совсем не по-зимнему припекает. Я жмурюсь и, вытянув шею, подставляю лицо его по-весеннему робким лучам. А небо над головой высокое… Голубое-голубое. Где-то вдалеке шумит большой город, а совсем рядом шуршит оберткой бургера Клим. И знаете, даже если это не рай, то очень на то похоже.

Глубоко вздыхаю и разворачиваю свою булку с котлетой.

— Дай попробую…

— У меня много горчицы!

— Поэтому и прошу, — ухмыляется муж, прежде чем откусить добрый ломоть от моей порции.

— У тебя желудок, Клим. Тебе нельзя, правда! Мы поэтому тебе не купили острый, — беспомощно напоминаю мужу.

— Ну, я чуть-чуть. Только попробовать, — нагло врет он и снова откусывает от моей котлеты. — У тебя майонез!

— Где?

— Вот здесь!

Клим склоняется надо мной и осторожно ведет языком по уголку губ. И, конечно, там нет никакого майонеза — в отличие от прожорливого Терентьева, я до завтрака пока так и не добралась, да и неважно мне, что придумал Клим, чтобы меня поцеловать. Ему вообще не нужно ничего выдумывать! Откладываю булку на скамейку и, с силой обняв мужа за шею, приоткрываю губы.

Где-то совсем-совсем рядом начинает плакать ребенок. Неторопливо отстраняюсь от Клима, моргаю и встречаюсь взглядом с крохой, растянувшейся прямо у наших с ним ног. Терентьев реагирует первый. Встает с лавочки и поднимает малышку, прежде чем это успевает сделать ее отставшая мать. Женщина равняется с нами спустя пару секунд. Рассыпается в благодарностях, отряхивает комбинезон дочери от грязи, но этой непоседе быстро становится скучно, и она, вырвавшись из материнских рук, вновь устремляется вверх по дорожке. Клим провожает ее улыбающимся взглядом и не сразу обращает внимание на меня. Наверное, это к лучшему. Потому что мне тоже нужно некоторое время, чтобы прийти в себя от этой картины. Наверняка все, что я сейчас испытываю, написано у меня на лице.

— Из тебя выйдет прекрасный отец, — улыбаюсь я и прячусь за стаканчиком с порядком остывшим кофе.

— У нас будет шанс это проверить. Ведь так?

Киваю. Сама мысль о том, что именно он может подарить мне ребенка — счастье. Но прежде в идеале было бы удостовериться в его чувствах. Я хочу, чтобы Клим меня полюбил. Не потому, что со мной удобно, и не из всех тех практичных соображений, которые он мне неоднократно озвучивал. А просто. Иррационально. С каждой секундой рядом с ним мне хочется все большего и большего. Наверное, дело в моем максимализме. Или же в том, что, любя его так абсолютно и отчаянно, я уже не могу согласиться на меньшее чувство в ответ. Почему-то становится страшно. Страшно от понимания, что мне вдруг стало совершенно недостаточно того, о чем раньше я даже мечтать не смела. Что я буду делать, если он не предложит мне большего? Что я… буду… делать?

— Да, конечно… — слабо улыбаюсь, выбрасываю в урну пустой стаканчик и бодро вскакиваю со скамейки. — Ну, что, ты готов вершить великие дела?

— Да, — кивает Клим, окидывая меня изучающим взглядом. — Знаешь, если я слишком гоню коней — ты говори. Я приторможу. И мы выберем…

— Подходящую скорость? — усмехаюсь.

— Вот именно.

— Ладно. В случае чего — я непременно тебе скажу. Ну, так мы идем? Время поджимает. Придется мне раскошелиться на такси.

— А ты как думала ехать?

— Как-как! Общественным транспортом. Возле клиники Шульманов отличная транспортная развязка, — дразню мужа, и он подыгрывает мне, восклицая с ужасом:

— Общественным транспортом?!

Смеюсь в ответ и подталкиваю его в бок. Обратная дорога почему-то занимает у нас намного меньше времени. Принимаем душ, переодеваемся и едем на встречу, ради которой, собственно, мы и очутились здесь. У Шульманов нам приходится разделиться. Мне не слишком интересны тонкости проводимых Климом переговоров, зато как магнитом тянет к операционным. Видя мое нетерпение, старик-Шульман спроваживает меня Клаусу. Я обрабатываюсь, переодеваюсь и отлично провожу время, наблюдая за ювелирной работой местных хирургов. День катится к вечеру, когда я освобождаюсь.

— Ну, наконец! Я тебя еле дождался, — врывается в кабинет Клауса Клим.

— Давно освободился?

Терентьев по привычке бросает взгляд на запястье, забыв, что вчера лишился часов. Вспомнив, морщится. И недовольно ведет плечом.

— Да с час уже. Вроде бы все утрясли.

— Тогда я попрошу Клауса организовать нам обследование.

— Может, без этого обойдемся? Или дома обследуюсь?

Угу. Как я и думала. Клим решил, что сумеет отвертеться от своего обещания, да только кто же ему позволит?

— Послушай, нам еще возвращаться. И я не хочу на высоте одиннадцати тысяч метров над землей жалеть о том, что мы чего-то не сделали.

Клим закатывает глаза, но больше не спорит. Забор анализов проходит довольно быстро. Да и всякие УЗИ, эхокардиограммы не занимают много времени. Это даже занятно. Видеть его изнутри. Я, должно быть, извращена, но я залипаю на этой картинке. Будто могу разглядеть там что-то большее, чем соединения мышц и сосудов. Может быть, какую-то метку, что это сердце принадлежит мне? Ну, или когда-нибудь будет…

— Все получается? — заглядывает Клаус. Клим недовольно хмурится и даже не пытается этого скрыть. И это совсем никуда не годится, учитывая то, как нам помог Шульман.

— Да. Спасибо. Мы здесь все освободим уже через пару минут.

— Ни в чем себе не отказывайте. Я зашел предупредить, что убегаю в соседнее крыло. Как закончите, просто передай ключ Алекс. Угу?

— Без проблем. А результаты анализов…

— Я скину тебе на почту сразу же, как только они будут готовы, — подмигивает Клаус и скрывается за закрытой дверью, а я, посмеиваясь, возвращаюсь взглядом к монитору.

— Красиво… — вздыхаю. — Аорта и легочная артерия в отличном состоянии. Толщина стенок сердца в норме, как и сокращаемость сердечной мышцы, — довольно киваю, фиксирую показатели и продолжаю исследование. — Уровень давления в камерах и сосудах в пределах нормы. Перикард прекрасен…

Дыхание замирает. И в принципе уже можно закончить, но я вожу датчиком туда-сюда. Мне нравится то, что я вижу. Не могу удержаться. Свободной рукой зарываюсь в волосы на груди Клима. Нет, это определённо ненормально, но я возбуждена происходящим.

— Можете вставать, пациент, — откашливаюсь в не слишком удачной попытке скрыть свои чувства.

— Со мной точно все в порядке, доктор? — подыгрывает мне Клим, свешивая ноги с кушетки.

— Абсолютно. Ваше сердце… идеально. Но все же я бы рекомендовала вам больше отдыхать, — добавляю голосу строгости, хотя он один черт предательски дрожит. Отворачиваюсь, распечатываю протокол исследования, а когда встаю, упираюсь спиной в грудь нависающего надо мной мужа.