Теневой дозор - Аркадий Шушпанов

– Я сделаю все, что могу, – кивнула девушка. – Запрошу полномочия в Праге на применение… особых ресурсов.

– Это очень ценно, – сказал директор. Он сделал было шаг к двери, но вдруг остановился, снова бросил взгляд на фото Дмитрия. – И еще, Ива… Знаете, у меня была племянница. Тоже Иная. Странно так получилось в нашей семье, остальные все люди как люди, а мы вот… Катя ее звали, Сорокина Катя. Служила в московском Ночном Дозоре. Маг-перевертыш. Я когда-то назвал ее Тигренок[4], прозвище так и пристало.

– Была? – уточнила Ива.

– Погибла шесть лет назад. Она была еще моложе, чем Дмитрий. Я соболезную вам, Ива. Знаю, как терять близких в Сумраке. Что отведено за гранью людям – можно лишь гадать. Или верить. Но мы-то, Иные, точно знаем, что однажды увидим своих. Только ждать долго. Дольше, чем людям. Надо по крайней мере, чтобы так было. А восстать пытаются, увы, не лучшие из нас. Лучшие терпят. Где бы сейчас ни был Дмитрий, свой покой он заслужил.

– Спасибо, – сказала девушка. – Спасибо, Эдуард Сергеевич.

Директор вышел. Ива снова осталась в одиночестве. Подошла к столу Дмитрия, взяла папку и виновато посмотрела на фото. Словно хотела отобрать у него последнее. Затем села за стол Лихарева, развязала лямки и погрузилась в изучение материалов.

Она никогда не умела обращаться с детьми.

Каждое утро он выходил к реке. Складывал ладони, набирал серебристой воды и плескал в лицо. Смотрел на туманную дымку, что окутывала зеленые и на первый взгляд такие мирные и прекрасные холмы с купами деревьев. Потом становился на песчаном пляже и начинал делать самое абсурдное в его положении. Утреннюю зарядку.

Энергично махал руками, приседал, вставал на «мостик», даже совершал акробатические кульбиты, оставляя на песке следы босых ног и растопыренных ладоней. Мурлыкал себе под нос Высоцкого:

…Общеукрепляющая,

Утром отрезвляющая,

Если жив пока еще –

гимнастика!

В семьдесят третьем он впервые услышал ее в исполнении автора на концерте в московском Театре кукол.

На словах «водными займитесь процедурами» взбегал на обрыв, нырял оттуда и плыл. Иногда пересекал спокойный поток до другого берега, иногда только достигал середины – и уже тянуло обратно. Он давно разлюбил плавать, хотя делать это умел отлично. В войну, когда служил в разведроте, случалось вплавь преодолевать и Одер, и Вислу. А еще раньше приходилось морем вытаскивать на спине раненых из Севастополя. Только он не мог себе и представить, что когда-то будет переплывать Стикс.

Хотя, конечно, у этой реки не было названия. Просто Река. Только он не привык, чтобы без названия. Хотя теперь это ничего не значило. Так же как и эти ежеутренние заплывы.

Совершив никому не нужный ритуал, он порой задерживался. Просто сидел на берегу, смотрел на речную гладь. Где-то в свое время прочел, что вода – это жидкий кристалл, хотя естественные науки не были его уделом. Река и впрямь походила на расплавленный кристалл – чистый, без примесей, но почему-то не прозрачный. И вкус у здешней воды был своеобразный. Как у дистиллированной.

Но созерцанию хотелось предаваться далеко не всегда. Чаще всего он просто растирал тело жестким полотенцем и возвращался к дому. По пути не забывал нарвать полевых цветов. Он называл их васильками и ромашками, хотя на самом деле это, конечно же, были не васильки и не ромашки. Ни один натуралист в мире не смог бы вставить их в свою классификацию. Ни один натуралист и не держал их в руках.

…Дом он выстроил сам. Никогда раньше не умел поднимать сруб-пятистенок, только видел пару раз, как это делается: летом, в начале тридцатых, он подолгу гостил у родни в подмосковной деревне. Даже помогал тесать бревна, класть русскую печь, вникал в премудрости. И своим рабоче-крестьянским происхождением тогда страшно гордился. Скажи ему в те годы, что никакой он вовсе не человек, – даже сообщать куда следует не пошел бы. Просто на смех бы поднял. Гесер, который в то время носил френч, галифе, фуражку и отрастил жесткие усики, помнится, даже в сорок первом крайне аккуратно вводил ученика в курс дела. Упирал на пользу для Родины, на необходимость железного заслона на пути Темных. Начатая скоро война только подтвердила его слова.

Постигать всю сложность реальных отношений с Темными пришлось еще десятки лет. А самой главной сложности пережить так и не удалось.

Жена обычно всегда выходила навстречу. Она вставала позже, все-таки ее временем раньше была ночь. Как и он, не любила здесь погружаться в реку, но в отличие от мужа не могла, да и не старалась себя заставить.

Однако ее короткие волосы оставались мокрыми. Не высыхали – и не отрастали. И каждый раз, когда он дотрагивался до них, гладил или целовал, его пронизывало ледяное чувство вины. Ведь это из-за него влага и морская соль остались в этих волосах навсегда.

Сейчас она стояла босая на крыльце и ждала. Только рядом на ступеньках сидел еще кто-то. Впрочем, сидел не долго. Едва увидев приближающегося хозяина дома, тут же вскочил, побежал к калитке и замахал руками.

– Игорь! – разнесся над холмами знакомый голос.

– Приветствую тебя, Джакомо! – широко улыбнулся Игорь, подходя.

– Заждался уже, – сказала с крыльца жена. – Прилетел ни свет ни заря, весь дом чуть не развалил, так в дверь стучал.

– Дом крепок любовью хозяев! – высокопарно заявил ранний гость. – А твоя Алиса любима и прекрасна, как…

– С чем пожаловал, Джакомо? – прервал начатую тираду Игорь. Гость славился велеречивостью, когда был в ударе, а сейчас явно тот самый случай.

– Мне было знамение! – гордо сказал пришелец.

– Опять идет к нам Избавитель?

– Нет! В том-то и дело. – Джакомо вдруг погрустнел и заговорил медленнее и тише. – Не он. Придет другой. Принесет бедствия. Войну. Никакого избавления.

– Неужели сам Завулон? – Игорь старался говорить беззаботно и все так же улыбаясь, однако заметил, как дернулась Алиса при его словах. – Нашлась проруха на старика…

– Нет, – покачал головой друг семьи и уставился в одну точку, будто прислушиваясь к себе. – Не помню такого… Не знаю… Придет другой. Война. Смерть.

– Живы будем – не помрем, – сказал Игорь. – А двум смертям все равно не бывать.

Он прошел мимо итальянца, который был ему ростом по плечо. Запрыгнул на крыльцо, приобнял Алису и сунул ей в руки букет. Ощутил, как та напугана: впервые за все время, как они здесь поселились.

Развернулся:

– Заходи в дом, провидец.

– Придет другой, – повторил Джакомо и тоже медленно обернулся, посмотрел в лицо. Голос его изменился, стал жестче. – Игорь Теплов! Ты избран привести его.