Лев Троцкий - Георгий Чернявский

Новые черты и оттенки своей концепции Троцкий выявлял во время массовой забастовки в октябре 1905 года. Признавая, что забастовка не переросла в вооруженное восстание, он в то же время утверждал, что это была «демонстрация пролетарской гегемонии в буржуазной революции и вместе с тем демонстрация гегемонии города в деревенской стране».[207] Стачка ослабляет врага, она «ставит на ноги» армию революции. Но само по себе это не обеспечивает государственного переворота. Следующая задача, которую формулировал Троцкий, состояла в том, чтобы вырвать власть из рук старых носителей и передать ее в руки самой революции, то есть пролетариата и связанных с ним народных масс.

Во время финляндской лесной интермедии, а затем в тюремной камере после ареста 3 декабря Троцкий в основном завершил формирование концепции перманентной революции, которую затем изложил в ряде статей и выступлений.

Многие из этих материалов затем вошли в сборник «Наша революция». Особенно важной в этом смысле была статья «Итоги и перспективы».

Одним из важнейших исходных положений новой концепции революционного процесса, разработанной Л. Д. Троцким, была констатация основополагающего факта, что Россия являлась страной «второго эшелона» развития капитализма, которой приходилось догонять более развитые страны. Выражаясь языком современной социологии, Россия являлась страной догоняющей модернизации, причем это происходило на протяжении нескольких сотен лет.

Создатель концепции полагал, что русский революционный процесс имел своеобразный характер, который являлся итогом особенностей всего общественно-исторического развития страны и который открывал оригинальные и весьма соблазнительные перспективы. Важнейшей из этих особенностей, по мысли Троцкого, являлась примитивность и медленность общественного развития страны. Русская общественно-политическая мысль, как и экономика, развивалась под непосредственным влиянием и давлением более высокой мысли и более развитой экономики Запада. Это была констатация факта, а не оценка, поэтому вряд ли Троцкого можно на основании этого высказывания характеризовать в качестве «западника», как это делают многие авторы, хотя «западничество» действительно было одной, но не главной чертой его политического мышления.

Именно в определенных автором условиях в России сформировалась, по его мнению, абсолютистская система управления. Военно-феодальное могущество абсолютизма превращало его в самодовлеющую организацию, стоявшую над обществом. Самодержавие обладало огромной силой и независимостью, в том числе от экономически господствующих слоев общества. Чем мощнее было его могущество, тем длительнее и успешнее могло оно существовать.

В то время как на Западе бурлили политические страсти, российские самодержцы с XVII века успешно использовали созданную ими полицейско-бюрократическую машину, чтобы не допустить возникновения свободных политических структур. Внутренняя и внешняя политика, идеология, даже искусство превращались в вотчину государя императора и выполнявших его волю чиновников.

Однако в этой «затянутости» абсолютистского господства Троцкий видел его внутреннюю слабость и неизбежность краха. Чем дольше затягивалась власть абсолютизма, тем более углублялись его внутренние противоречия. В его «железном котле» все более нагнетались мощные «революционные пары», которые «могут разнести котел».[208]

В целом справедливо характеризуя сущность российского абсолютизма, Троцкий в то же время пренебрегал фактами серьезных экономических и социально-политических преобразований, прежде всего серией великих реформ 60–70-х годов XIX века, начиная с отмены крепостного права, которые знаменовали начало создания в стране гражданского общества. Авторский анализ сосредоточивался не на позитивных изменениях, которые происходили во второй половине предыдущего века, а на сохранении остатков крепостничества, сословных привилегий, нищете и бесправии масс, отсутствии конституции и парламентских учреждений.

Выводом из этого анализа, который передается лишь суммарно, являлось утверждение, что все предыдущее развитие делало революцию в России неизбежной.

Но пока этот вывод существенно не выходил за пределы общей марксистской догматики. Дальнейшее рассмотрение развития российского города и городского капитала приводило автора к выводу, что капитал в Россию вторгался с Запада при непосредственном содействии императорского абсолютизма и быстро создавал торгово-промышленные центры. Пролетариат быстро (по словам Троцкого, «сразу») оказался сосредоточенным огромными массами в крупных центрах, а между ним и абсолютизмом стояла «немногочисленная капиталистическая буржуазия, оторванная от «народа», наполовину чужестранная, без исторических традиций, одухотворенная одной жаждой наживы».[209]

Преимущественное положение иностранного капитала, слабость российской буржуазии и городских средних слоев, отсутствие буржуазно-демократических сил в западноевропейском понимании этой категории — все эти факторы обусловливали неспособность буржуазии и ее политических организаций и представителей взять на себя функцию революционного свержения самодержавия и включения России в современную социально-политическую систему.

Эти положения и выводы были весьма схематичными, односторонними, не описывали всей сложности и многогранности формирования и функционирования российского капитала. Однако они служили мостиком для вывода, что слабость и эгоистичность российской буржуазии предопределяют ее своеобразную «отстраненность» от революционного процесса, ее вторичную, подчиненную роль по отношению к царскому абсолютизму. В результате русская революция должна была неизбежно создать такие условия, при которых власть могла перейти в руки пролетариата, «прежде чем политики буржуазного либерализма получат возможность в полном виде развернуть свой государственный гений».[210] Согласно Троцкому, революция не могла разрешить даже ближайших задач, если у власти не встал бы пролетариат.

Троцкий отказывался формулировать предельную программу революции. Он утверждал, что революционная тактика должна основываться на идее непрерывной революции в том смысле, что социал-демократы должны непрерывно, повседневно расширять и углублять ближайшие задачи, формулировать их по мере постановки их на очередь революционным развитием.

Имея в виду, что либеральная оппозиция не просто отказывается, а по своей сущности неспособна стать во главе революции, единственным классом, оказывающимся в состоянии не только призывать к революции, но идти в нее, вовлекать в нее другие слои населения, является пролетариат. Троцкий видел только две противостоявшие силы — самодержавие и пролетариат. Остальные социальные группировки он рассматривал как промежуточные, не игравшие принципиальной роли, хотя и способные подкрепить одну из основных соперничавших сил.